С тем состоянием, которое у него имелось, Джордж Карнарвон, несомненно, мог делать практически все, чего ему хотелось. Как сам он признается в одной своей незаконченной статье, написанной незадолго до смерти, раскопки сразу же вызвали у него огромный восторг. «Примерно с 1889 года самым большим моим желанием и стремлением было участие в раскопках, однако по тем или иным причинам я никак не мог начать их».8 Через своего друга лорда Кромера Карнарвон вышел на британского генерального консула в Египте и получил от него лицензию на проведение раскопок в районе Шейх — Абд — эль — Курны. По иронии судьбы данное место находилось на равнине чуть повыше той долины, где как раз жил Картер, когда работал с Эдвардом Невиллем. Рабочие, нанятые Карнарвоном, работали едва ли не целые сутки, когда вдруг наткнулись на то, что показалось непотревоженным погребением. «Известие об этой находке взволновало департамент древностей, и они вскоре прибыли сюда, но тут выяснилось, что это погребение так и осталось незавершенным, — сообщал позже Карнарвон. — Впоследствии, в течение шести недель я проводил там день за днем в клубах пыли. Однако кроме огромного мумифицированного кота, который ныне красуется в каирском музее, я больше не получил никакого вознаграждения за все свои упорные и чрезвычайно запыленные усилия. Однако эта полная неудача, вместо того чтобы разочаровать, произвела на меня совершенно обратный эффект — я заинтересовался этим делом больше, чем прежде».

Несмотря на провал, Карнарвон решил, что ему требуется убедить власти предоставить ему еще один шанс. Он вновь связался со своим другом лордом Кромером и попросил посоветовать, как бы ему получить концессию на раскопки в каком‑либо более многообещающем месте. Кромер обратился к Масперо, а тот, в свою очередь, после некоторых раздумий решил, что будет разумно воспользоваться услугами опытного археолога. Человеком, которого порекомендовал Масперо, был не кто иной, как пользовавшийся его глубоким уважением Говард Картер. Итак, после многих лет, проведенных в этой глуши, для амбициозного археолога не могло быть более удачного знакомства. Он, наконец, встретил покровителя и товарища, которого столь страстно хотел обрести. Впрочем, и Карнарвон был рад знакомству не меньше, чем Картер. Он, наконец, нашел человека, который мог придать научную респектабельность его любительским усилиям.

Лорд Карнарвон, хоть и находился на самой вершине социальной пирамиды, не мог быть обвинен в том, что со снобизмом относился к выбору друзей. Напротив, он пользовался репутацией человека, который мог привлекать в свой круг интересных людей, встречавшихся ему на жизненном пути. В любом случае, тот факт, что Картер «не был джентльменом», нисколько его не тревожил; Джордж Карнарвон считал себя выше подобных глупостей. Более того, может быть, Картер ему даже больше нравился как раз из‑за того, что не имел высокого социального статуса. Лорд мог видеть, что у Картера имеются те знания, которых ему самому не хватало, что Картер страстно желает добиться успеха и готов работать изо всех сил. Короче, эти двое распалили воображение друг друга и начали грезить о великих свершениях.

В Египте здоровье Карнарвона несколько улучшилось, но оно не стало таким, как до той роковой аварии. Карнарвону часто приходилось ложиться в постель, чтобы немного отдохнуть, и, по словам Картера, он в такие минуты выглядел «лет на десять старше, чем на самом деле». Его отношения с Альминой тоже стали напряженными; возможно, жена начала испытывать некую ревность к страстной увлеченности мужа соблазнительными сокровищами гробниц древних фараонов.

К тому времени Картер уже знал, что именно он хочет делать в Долине царей. Карнарвон же имел влияние, которое помогало реализовать их планы, а также средства, чтобы нанять столько работников, сколько могло потребоваться Картеру, а иногда их требовались сотни. Карнарвон также имел очень важные связи, которые помогали сгладить шероховатости с властями, если бы партнерам вздумалось ввязаться в какое‑либо рискованное предприятие. Кроме того, если Картер имел знакомства среди местного населения и знал, где можно найти ценные древние артефакты, то Карнарвон совершенно точно знал, что с ними сделать. Если лорд не решал поместить их в свою быстро растущую коллекцию, то он знал, кому именно можно будет их продать, будь то заведующие музеями, которые имели бездонные бюджеты для приобретения новых экспонатов, либо частные коллекционеры, вроде ближневосточного нефтяного магната «Мистера пять процентов» — знаменитого Калуста Гулбекяна. Нет никаких сомнений, что Картер был ослеплен человеком, которому без усилий давалось все, чего он сам не имел, и особенную радость ему доставляло то, что они обращались друг с другом как равные. Должно быть, Карнарвон использовал все свое обаяние, потому что Картер был им буквально очарован. Они стали партнерами, и в последующие годы Картер во всем подражал своему другу и покровителю: невзирая на жару, носил такие же костюмы из толстого твида, покупал такие же фетровые шляпы и мундштуки.

Им обоим хотелось начать работать в Долине царей. Однако предыдущий работодатель Картера, Теодор Дэвис, по — прежнему владел концессией на проведение раскопок в этом месте, поэтому Карнарвону и Картеру пришлось думать о проведении раскопок где‑нибудь в другом месте. Одновременно они с помощью семейства эль — Рассул занимались пополнением постоянно растущей коллекции египетских древностей, которую начал собирать лорд. Дело в том, что Картер не только мог помочь в добывании лучших образцов; он, кроме того, еще и очень хорошо разбирался, какие именно предметы имеют подлинную ценность, а какие нет. Тем не менее Дэвис оставался серьезной проблемой. Его люди продолжали копать как раз там, где это хотели делать наши герои, и постоянно существовала опасность, что именно Дэвис найдет сокровища, которые, по глубокому убеждению Картера, все еще хранились где‑то там в ожидании, пока их найдут. В 1906 году у подножия скалы Дэвис нашел маленькую чашу, на которой имелась надпись тронного имени Тутанхамона. А на следующий год с помощью британского археолога Эдварда Эйртона его экспедиции удалось обнаружить нечто, что, по его мнению, могло оказаться гробницей.

В течение следующих нескольких дней на поверхность были извлечены еще несколько предметов. И, тем не менее, похоже, никто даже не подумал и не определил, что гробница Тутанхамона может находиться где‑то поблизости. А ведь найдены были сосуды для бальзамирования, которые, вероятнее всего, использовались при бальзамировании тела юного фараона. После долгих споров большое количество крупных сосудов осторожно перенесли в дом Дэвиса, находившийся поблизости в долине, а на следующий день с огромной помпой официально предъявили взволнованной общественности. Предмет за предметом осторожно вынимались из сосудов, и перед очевидцами появлялись глиняные печати с написанным на них именем Тутанхамона, обрывки льняных тканей, а также большое количество черепков и фрагменты костей. Со своим обычным пренебрежением к обязательным требованиям строгой археологической науки Дэвис тут же начал демонстрировать гостям прочность древнего полотна, разрывая его на клочки! Картеру с Карнарвоном оставалось только сидеть и беспомощно смотреть на то, как уничтожаются ценные артефакты. Впрочем, забегая вперед, отметим, что последнее слово, все‑таки, осталось за ними. Несмотря на все свои затраты, Дэвис так и не понял в тот раз, что он обнаружил вход в галерею, которая вела в гробницу Тутанхамона.