– Ты только скажи, как помочь… Я все сделаю для тебя!

Дана покачала головой. Слеза медленно скатилась по щеке.

– Прости меня! – прошептала она.

В комнату вошел Велес.

– Ты быстро вернулся.

Он бросил плащ на спинку стула, подошел к ним. Ингвар посторонился, уступая место.

– Как наша больная? – начал Велес, разогревая руки.

– Я в полном порядке.

– А вот это мы сейчас проверим.

Он потрогал лоб, сосчитал пульс, осмотрел ожоги, оставшиеся на месте ран.

– Я сама могу поставить себе диагноз, – наблюдая за ним, заметила Дана. – Небольшая слабость пройдет. Мне нужно только немного отдохнуть.

Кашель прервал ее слова. Снова с кровью.

– Как долго ты собиралась скрывать все от нас?

– Лечить меня – бесполезная трата сил! – отрезала Дана и, сделав усилие, села. – У меня осталось слишком мало времени, чтобы проводить его в постели.

– Девочка моя, позволь нам хотя бы попытаться…

– Вы потратите много сил и времени впустую. Поэтому я и скрывала. Я согласна пить твои лекарства, Велес, но даже не проси отдаться в руки твоих воспитанников. Мне еще многое нужно успеть.

Дыхание сбилось, она наклонилась вперед, теряя сознание. Ингвар подхватил ее, уложил. Широкая ладонь Велеса легла ей на грудь. Зеленоватое свечение потекло из руки старика, разливаясь, проникая, возвращая силы. Через несколько минут дыхание восстановилось. Дана открыла глаза. – Позволь нам хотя бы попытаться, – попросил Велес, убирая руку.

Дана только отвернулась к стене.

Ингвар вынул из-за пазухи небольшую склянку и передал бесценную добычу Велесу.

– Ты все-таки смог.

– Больше Смотритель не дал. Скалы затопило, и воду собирают по капле в скрытой подводной пещере. Содержимое склянки – итог десятилетних усилий.

– Этого достаточно. Одна капля из источника сделает лечебными несколько литров воды. Уже утро… Ты должен появиться на занятиях. Потом в Хранилище Хуфу…

Велес вышел на кухню в поисках воды. Ингвар присел на краешек кровати.

– Я вернусь, как только смогу! – пообещал он.

– Выполни одну мою просьбу! – попросила Дана. – Пусть наведут справки о человеке с фото.

Она протянула снимок, позабытый маленьким мечтателем.

– Хорошо.

Искореженная, дымящаяся груда металла у обочины дороги выглядела неуместно на фоне мирного пейзажа. Почерневшая плешь в степной траве указывала на большой пожар. Человек в темном плаще обошел вокруг сгоревшей машины, пнул ногой какую-то железку, остановился возле участка смятой травы, не тронутой огнем. На жухлых стеблях придорожного сорняка отчетливо виднелись сгустки крови. Большая черная птица, взмахнув крыльями, опустилась на плечо незнакомца.

– Да, ты прав, картина в целом ясна. Нам остается только уточнить детали.

Он вернулся к дороге и пошел по направлению к городу, созвездием огней маячившему вдали.

* * *

Вадим не стал задерживаться после уроков. Пришлось соврать Сашке, что отец, скорее всего, уже дома. Закинув сумку, он поспешил домой. Дана спала. Велес снова отсутствовал. Но руны, начертанные на запястьях и висках больной, а также странные свитки, разложенные в самых неожиданных местах, напоминали о нем.

Вадим тихо прикрыл дверь. Вернулся на кухню. Очень хотелось есть, да и Дана, наверное, голодна… Чем вообще кормят больных? Впрочем, выбирать особенно не из чего. Он выложил из тумбочки пакетик с лапшой. Продукты заканчивались. Если отец задержится еще дня на три, придется снова искать подработку.

Пока чайник грелся на огне, Вадим опустил голову на руки. Сказывалась усталость, он погрузился в тревожный полусон.

Вадим вздрогнул от неожиданного прикосновения. Не сразу проснувшись, он какое-то время тер глаза. Лишь несколько секунд спустя Вадим сообразил, что рядом кто-то есть. Он обернулся и замер… Над ним склонилась Дана. Она куталась в плед, которым Вадим укрыл ее накануне. Присев напротив, она около минуты молча разглядывала сидящего перед ней подростка.

– Тебе надо выспаться, плохо выглядишь, – тихо произнесла она.

– Да так… Устал вчера, – смутился Вадим.

Под пристальным взглядом темных, наполненных добротой глаз он чувствовал себя немного неуютно.

– Как вы себя чувствуете? Вам, наверное, еще нельзя подниматься…

– Все обойдется, – улыбнулась она. – Я сама – лекарь. Прости, что побеспокоили тебя. Иди, приляг на кровать!

– Мне за братом скоро идти.

– Хочешь, наши ребята позаботятся о нем, а ты отдохнешь?

– Спасибо, но я лучше сам!

«Вот она… Сидит рядом. Странная и непонятная». Вопросы толкались в голове, готовые сорваться с языка, но странная нехарактерная робость охватила Вадима под взглядом Даны. Каждый раз в ее присутствии он ощущал себя чем-то настолько неуклюжим и малозначительным, что забывал напрочь все приобретенные за недолгую жизнь навыки.

Вода закипела. Вадим поставил на стол две чашки, с сомнением повертел в руках полуфабрикат.

– Вам можно лапшу?

Он вопросительно взглянул на Дану.

– Я не хочу есть, спасибо! Если можно, чай…

Вадим залил кипятком свою порцию, потянулся за заваркой… В оконное стекло неожиданно ударилась птица. – Впусти его! Это – связной, – попросила Дана.

В приоткрытую форточку влетел ворон. Едва не опрокинув чашку, он взгромоздился на столе. В небольшом свертке, закрепленном на спине птицы, лежали какие-то бумаги, фотографии. Дана вынула их, пересадила ворона себе на плечо.

Вадим вернулся к чаю. В груди как-то нехорошо защемило. Он мысленно упрекнул себя, сосредоточился на простых действиях.

Отчет был полным. Фотографии не оставляли место для сомнений. Дымящаяся груда металла… Следы крови на обочине… Тело под простыней… Дана долго рассматривала последнюю фотографию. Снова случайная смерть… Снова горе и отчаяние… Она подняла глаза на Вадима. Он смотрел на нее. «Он все знает…» – подумала Дана.

– Про отца? – голос Вадима дрогнул.

– Да.

Дана положила бумаги на стол. Фотографии выскользнули, рассыпались. Вадим сел. Взял одну из них. Долго смотрел, не до конца понимая, что же изображено. Слезы жгли глаза, но он не мог плакать. Не смел…

– Как я Даньке скажу?..

– Не надо… Не говори. Он сам поймет со временем. Когда так сильно любишь кого-то, всегда чувствуешь такие вещи.

Вадим не мог больше сдерживаться, он обхватил голову, взвыл. Тяжесть, сидевшая в груди, разрослась, сковала легкие, сдавила желудок, окутала сердце. Горе черной воронкой распустилось в районе солнечного сплетения, с криком выплескиваясь наружу, но не становясь меньше…