Несмотря на то что Наташе нравилось, как Уэсли заботился о ней, сам он ей особо не нравился. Однажды ни с того ни с сего она пришла домой и начала собираться.

— Я встретила одного человека, — как бы между прочим сказала она мне, — и собираюсь с ним жить.

— Я с тобой? — спросила я. Она бросила на меня короткий взгляд и сказала «нет».

Кайла сообщила Уэсли, что Наташа ушла. Она знала парня, с которым сбежала Наташа. Он был наркоторговцем из Буффало, и у меня сложилось впечатление, хоть Кайла этого и не говорила, что он был плохим человеком. Было еще что-то, о чем Кайла не говорила. Этот торговец общался с кучей всяких наркоманов, и Наташа потихоньку подсела на наркоту, причем на тяжелую наркоту. Вероятно, она убежала с ним, потому что он пообещал ей постоянную дозу, а это, в ее понимании, перевешивало квартиру Уэсли и машины. Я знала, что она принимала дурь, но не знала, насколько это серьезно. Теперь, вспоминая те времена, я понимаю, что Кайла и Уэсли прекрасно знали об этой стороне истории, хотя и не говорили на данную тему при мне.

Уэсли так расстроился, что послал меня разыскать Наташу и привезти назад. До того момента водить разрешалось только Кайле и Наташе. Я немного умела водить, но у меня не было прав. Хоть Уэсли дал мне старый, потрепанный «бьюик», я была очень рада, что получила собственную машину.

Уэсли сказал, что отправился бы на розыски сам, только Наташа скорее послушает меня, поскольку любит меня. В этом он был прав, но думаю, что причина была в другом. Несмотря на то что у него в квартире жили три девочки, две из которых были проститутками, причем одна из них еще и несовершеннолетней, он все еще занимался бизнесом и не мог позволить себе появляться в тех местах, где я собиралась искать Наташу.

Я поехала в Буффало сама. До сих пор помню, какой длинной и унылой была эта поездка. Я думала, что никогда не доеду. Когда я все-таки добралась на место, то обнаружила Наташу в доме торговца. Я не знала, какова будет ее реакция на мое появление. Она сделала вид, что рада меня видеть. Я предложила поехать домой, и она согласилась. Вот так легко.

Я помню, как нам было весело ехать домой вместе. В то время как в Буффало я, казалось, ехала целую вечность, поездка назад прошла очень быстро. Мы говорили об обычных вещах — музыке, одежде и мальчиках. Мы радовались, что снова вместе, и вспоминали места, куда хотели поехать. Мы разговаривали о том, как любим свободу, насколько хорошо не торчать в молодежном центре. Когда по радио включали наши любимые песни, мы опускали стекла и громко пели — так же, как мы делали это, когда прятались в лесу и убегали. Все было, как в старые добрые времена, если могут быть старые времена в пятнадцать или шестнадцать лет.

Но за последнее время действительно многое изменилось. Мы не говорили об отвратительной стороне нашей жизни — о людях, которые хотели заполучить нас и заполучали, о наркотиках, которые все больше затягивали Наташу, о том, как это все иногда пугало. Мы просто не говорили, а зря.

Наше воссоединение было прекрасным, но недолгим. Вскоре Наташа снова покинула нас. На этот раз она вернулась к торговцу, не сказав нам ни слова.

После ухода Наташи мы с Кайлой по-прежнему жили у Уэсли, но это было уже не то. Мы знали, что, хотя он нас и не выгоняет, мы ему не нужны. Однако вскоре я заметила, что, как ни странно, Кайла и Уэсли стали ближе друг другу, я же чувствовала себя, как пятое колесо в телеге. Через несколько лет Кайла вышла замуж за Уэсли и они переехали в пригород. Фильм «Красотка» наяву… Что ж, у некоторых людей жизнь может сложиться подобным образом, но только не у меня. К тому времени мне было почти шестнадцать лет, и я должна была начинать самостоятельную жизнь.

От Уэсли я переехала к своему первому парню (в смысле, к тому, с кем я наконец потеряла девственность). Джексон жил на Род-Айленде, но часто приезжал в Бостон работать. Здесь я с ним и познакомилась. Он так же, как Данте и Хулио, занимался девочками, поэтому у нас было много общих знакомых. Он обратил внимание на меня, когда все вокруг обсуждали Наташу и Кайлу. В те времена этого было достаточно, чтобы я на него запала.

Независимость давалась мне с трудом, а Джексон не был для этого хорошим началом. Он был чокнутым. Когда он бил меня, то приговаривал что-то вроде: «Если ты любишь кого-то, то должен показывать свои чувства. Парень, который этого не делает, по всей видимости, не чувствует ничего».

Джексон был крупным, сильным парнем с телосложением боксера. Он постоянно качался и любил колотить все, что попадало под руку. Помню, однажды он бил меня много часов подряд без остановки, а я просто смотрела, как бегут минуты на настенных часах. Дошло до того, что, когда мы ехали на машине, я держалась за дверную ручку и представляла, как выпрыгиваю из машины на ходу и убегаю. Не знаю, что было хуже — продолжать жить с ним или вывалиться из едущей машины. Если бы мне даже удалось удачно выпрыгнуть, смогла бы я найти легавого или еще кого-нибудь, кто успел бы мне помочь, прежде чем Джексон пришел бы за мной? Я так и не сделала этого, потому что знала, что у меня не получится. Он казался мне слишком сильным и несокрушимым. Я думала, что никто не сможет спасти меня от него. А главное, я действительно верила, что он любит меня и я ему нужна. Я не могла бросить его, потому что, кроме него, у меня никого не было.

Я была в доме Джексона на Род-Айленде, когда его брата поймали при пересечении канадской границы с двумя малолетками. Его замели, и либо кто-то стуканул, либо легавые сами что-то заподозрили, но началось серьезное расследование. Они вышли на Джексона, а потом и на меня.

Когда в полиции узнали, кто я, они послали меня назад в молодежный центр в штате Мэн. Тогда я видела Наташу в последний раз. Она появилась в центре вскоре после того, как там оказалась я, в сопровождении пары служащих. Выглядела Наташа совершенно разбитой. Ее прекрасные белокурые волосы были грязными и перепутанными, словно воронье гнездо. Когда я ее увидела, то воскликнула:

— Наташа!

Она повернулась и посмотрела на меня пустыми глазами. Я не знаю, почему она не ответила: то ли потому, что была обескуражена, то ли потому, что служащие не позволили ей остановиться возле меня. Может, просто не хотела. Но надеюсь, что причина была все-таки не в этом.

Ее повели прямо в палату с наблюдением, где состояние человека проверяют каждые десять — пятнадцать минут, чтобы убедиться, что он не покончил жизнь самоубийством. Вероятно, она была совсем плоха, если ее засунули туда. И все же я надеялась, что жизнь наладится. В конце концов, не будет же она сидеть в той палате вечно, мы снова начнем с ней общаться и я больше не буду одинока. Но у меня не получилось даже поговорить с ней. Она убежала при первой возможности. Я плакала всю ночь, когда узнала об этом.

Даже тогда я все еще надеялась, что однажды дела Наташи наладятся и мы с ней будем дружить, как прежде. Теперь я понимаю, что дороги назад для нее не было. Такую жизнь она выбрала сама, и я думаю, она знала, чем это закончится. Наташу всегда тянуло к той жизни, словно мотылька на пламя, — стоило только вспомнить, как она была очарована Хулио, как хотела быть проституткой и заставила Данте позволить ей работать, как она смотрела на работающих девочек на улице — даже на тех, на которых большинство из нас старалось не смотреть. Казалось, что это ее судьба. Или, возможно, она считала, что заслуживает такой жизни. Вероятно, я единственный человек, который был с этим не согласен.