Кастельпонт так назвали потому, что, остановившись на нем и посмотрев на запад, раньше можно было увидеть башни Шато Кре. Сейчас с него тоже видно замок, но теперь это Бо Пале, и смотреть приходится на восток. Мы с Аилессой никогда не бывали в новом замке и никогда не будем. Одива запрещает Леуррессам выходить за городские стены Довра. Эта осмотрительность необходима для нашего выживания.

– Ты уверена, что хочешь провести обряд на этом мосту? – спрашиваю я. – Здесь слишком открытое пространство.

Окна Бо Пале напоминают пару глаз, взирающих на нас сверху. Да и вся ситуация ничем не напоминает наше привычное времяпрепровождение, когда мы шпионим за путешественниками из безопасных укрытий в лесу.

Аилесса скрещивает руки на груди и опирается на полуразрушенный парапет моста, а затем обводит взглядом замок из известняка. Ее каштановые волосы мягко развеваются на ветру. Под ними виднеются ножны, прикрепленные к спине, с ритуальным костяным ножом.

– С такого расстояния нас никто не увидит. Мы в полнейшей безопасности.

Но меня не успокаивают ее слова. Аилесса выбрала Кастельпонт по той же причине, что и тигровую акулу. Из всех мостов Южной Галлы этот находится ближе всего к Довру и считается одним из самых сложных для проведения обряда посвящения. Но именно поэтому его успешное проведение произведет впечатление на других Леурресс. И на Одиву, как только та успокоится и немного остынет.

Аилесса поворачивается и берет меня за руки.

– Я так рада, что ты сегодня со мной, Сабина.

И хотя на ее лице сияет улыбка, я чувствую, как дрожат ее руки.

– Я тоже счастлива, что нахожусь здесь с тобой, – лгу я.

Не имеет значения, насколько мне ненавистен обряд посвящения, она никогда не отступится от него, поэтому мне остается лишь поддерживать ее уверенность в себе, чтобы рука подруги не дрогнула в самый ответственный момент. Ведь если Аилесса не сможет нанести смертельный удар, и ее amouré будет умирать медленно и мучительно, она станет сожалеть об этом до конца своих дней.

Расстегнув ожерелье, Аилесса снимает его с плеча и передает мне.

– Начнем?

Обряд посвящения – единственное время, когда Леурресса получает доступ к своей благодати, не надевая ожерелья с костями. Но для этого ей необходимо стоять на выбранном мосту.

Сделав глубокий вдох, я протягиваю ей маленькую тисовую шкатулку. Под крышкой на подстилке из овечьей шерсти покоится древняя костяная флейта. Аилесса с благоговением вынимает инструмент и поглаживает пальцами игровые отверстия и выгравированные на нем символы. Считается, что она высечена из кости золотого шакала. Но я сомневаюсь в этом, потому что зверь упоминается только в мифах. И никто из представительниц моей famille не видел его в Галле.

Внезапно налетевший порыв ветра доносит до нас тихие голоса. В кронах деревьев раздается шорох, и я тут же оглядываюсь по сторонам.

– Аилесса. – Я хватаю подругу за руку. – Тут кто-то есть.

Но когда она вслед за мной поворачивается к лесу, с ветвей слетает серебристая сова и совершает круг над нашими головами. С моих губ тут же срывается нервный смешок, но Аилесса остается серьезной. Появление совы предвещает либо удачу, либо провал. Но никогда нельзя быть уверенным наверняка, что именно, пока не свершится неизбежное.

– Иди, Сабина, – говорит Аилесса, когда сова с уханьем скрывается из вида. – Мы не можем медлить.

– Удачи, – желаю я и, поцеловав подругу в щеку, спешу выполнить свой долг.

Свидетельница не просто подтверждает факт ритуального жертвоприношения. Я также должна закопать кости благодати Аилессы под опорами моста, а потом забрать их. После того, как она сыграет песню сирены, и боги выберут для нее мужчину. Не имеет значения, окажется ли предназначенный ей amouré поблизости или далеко, он все равно услышит музыку или почувствует ее зов, после чего они окажутся связаны навеки и его потянет к Аилессе. Представительницы нашей famille привлекали amouré со всех концов Довра и даже на несколько километров от городских стен.

Подруга опускается на колени на мосту, закрывает глаза и поднимает сложенные вместе ладони к ночному небу. Она посылает молитву Эларе, невесте Тируса, которые оказались разделены миром смертных еще на заре времен, когда он возник между их королевствами.

Я украдкой кошусь на молочную вуаль звезд Элары и возношу собственную молитву: «Помоги мне пережить эту ночь». А затем бросаюсь выполнять свои обязанности, сжимая в руках ожерелье Аилессы. Все три кости благодати привязаны к вощеному шнурку. Но я не чувствую их силы.

Распутав узлы, я снимаю кулоны и спускаюсь по крутому берегу речного русла. Почва растрескалась и пересохла, поэтому я подхватываю зазубренный камень, чтобы выкопать первую яму. Захоронив первую кость Аилессы от крыла сокола, я спешу ко второй опоре моста. Стоит порадоваться, что мне не пришлось мокнуть. Если бы Аилесса выбрала мост над водой, то сейчас мне пришлось бы плавать, потому что все кости должны быть закопаны в землю ниже поверхности воды.

Но от каждого порыва ветра я невольно вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. Если кто-то, кроме amouré Аилессы, появится здесь и заподозрит неладное, она не сможет защитить себя. По крайней мере, пока я не закончу, и она не сыграет песнь сирены. До этого момента она не сможет использовать силу своих костей благодати.

Закопав вторую кость, я спешу на другой берег реки, чтобы спрятать третью. Каждая ямка выходит меньше предыдущей, но я и не стараюсь их сделать глубокими. Четвертая опора остается нетронутой. Здесь я похороню того, кого убьет Аилесса. Это место станет его могилой – последней честью, которую он получит в этой жизни. Еще одна причина порадоваться, что под мостом нет реки. Бросать мертвеца в реку, чтобы его тело вынесло неизвестно куда, кажется ужасной благодарностью после того, как он лишился своей жизни ради обряда посвящения.

– Я закончила, – объявляю я, бросая последнюю горсть земли на третью кость благодати. – Можешь начинать.

– Я подожду, пока ты не поднимешься сюда. Чтобы ты могла меня видеть. – Уверенный и спокойный голос Аилессы разносится по воздуху. Видимо, молитва успокоила ее.

Подавив стон, я начинаю взбираться на берег реки.

– Сомневаюсь, что твой amouré материализуется здесь, как только ты сыграешь первую ноту. Вполне может оказаться, что он живет на другом конце Довра.

Подруга громко вздыхает.

– Я об этом не подумала. Надеюсь, обряд не займет всю ночь.

Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы ее обряд посвящения поскорее прошел, какой-то частью души мне хочется, чтобы ее amouré никогда не появился. Боги и так требуют от Леурресс многого на протяжении всей их жизни. Так что не им просить нас принести подобную жертву. Но Тирус требователен. Его плащ соткан из дыма и пепла клятвопреступников и трусов, худших грешников Подземного мира, которые сгорели в вечном огне его гнева. Даже убийцам уготована лучшая участь в Бескрайних песках раскаленной пустыни Тируса, где души мучаются от неутолимой жажды.