Опустив руку с оружием, я присмотрелся к табунящимся в углу особям. Мозоли, множество мелких шрамов, жилистые руки с огрубевшей кожей. Толстые надломанные ногти с поселившейся под ними грязью. Обветренные красные лица. Обувь? Младшие в чем-то, напоминающим сапоги, сама матриарх явно не выходит «в поле». Нечто среднее у нее между тапочками и обмотками.

Фермеры.

— Кто из вас умеет читать и считать? — спросил я вполне миролюбивым тоном.

— Я и Ласита умеем считать… и немного писать, — проскрежетала бабка, когда я повторил вопрос с уже нацеленным на нее оружием, — Что тебе надо?!

— Ничего, — покачал я головой, окинув взглядом упомянутую «Ласиту», вторую по старшинству, — Я узнал всё, что хотел. Господин Ларсон? Проводите нас.

Очень большое хозяйство. С количеством рабочих я изрядно ошибся, просто ведя шкрасса по дороге (хорошо утоптанной дороге!) я насчитал более трех десятков разумных, попавшихся мне на глаза. Как бы на хозяйстве у старика не вся сотня была. Да о чем я говорю? У него даже шкрассы были! Ленивые рычащие мявы из стойл слышались за сотню метров!

— Господин Ларсон, что-то я не понимаю, — не выдержал я, вертя головой по сторонам, — С какой, собственно, стати, вы встали на путь бандитизма? Вы же крайне обеспеченный разумный, зачем вам отнимать шкрасса у бродяги?!

— Сдурел что ли, господин Криггс? — прохрипел ковыляющий с отдышкой гном, — …или тебя звать Уорреном Уленшпигелем?

— Ээ… — хренел я вслух, — Чего?

— Невысокий, худой, необычные глаза, — явно на память цитировал фермер, — Волосы может красить. Может ездить на шкрассе. Скрывает глаза. Может быть с девочкой. Живым или мертвым. Но мертвым ты до Векину протух бы и расползся…

— И какая награда? — выдавил из себя я.

— Большая, — мечтательно выдохнул полугном, — Я о такой и не слышал. Серебром по весу.

Твою-то душу наперекосяк и об забор!! Мысли забегали как суслики, запертые внутри горящего сарая. У толстяка найдутся скаковые животные быстрее Каруса. Что делать?!

Взгляд назад показал, что нас преследует небольшая кучная толпа народа с оружием. Пешком. Предводительствовала пожилая миссис с суровым выражением лица.

— Знаешь, почему меня ищут? — обернулся я к полугному, срывая с лица очки.

— Должник! — скривился тот в гримасе, отшатываясь назад.

— Именно, — кивнул я, — Отправишь за мной погоню — положу всех. Потом вернусь. Угрожать тебе сейчас не буду, но если по моим следам пойдут, а я выживу, то ножки вы у меня все покушаете, а потом расскажете, какая была самой вкусной. Подумай, старик… за ничего не умеющего кида так не платят. Я просто не хочу убивать. Но буду, если дадите повод. Понятно?

Насупившийся пузатый гибрид кивнул, полыхнув страхом в моем зрении. Надеюсь, сработает.

Шкрасса я после этого гнал безжалостно, не давая коту ни малейшего спуску. На любые попытки капризничать, гигантский манул тут же чувствительно получал по маковке вместе с командирским рявком от меня лично. За спиной тряслась хмурая и боязливая Эльма, которую я периодически заставлял вставать на седле и, опираясь задницей на мои плечи, мониторить нашу заднюю полусферу. Девочке даже пришлось освоить умение облегчаться прямо с кота, что вызвало у Каруса небольшую, но яркую истерику, но вот только нам всем троим было совершенно не до жиру. Понукаемый шкрасс бежал на грани и за гранью своей нормальной скорости, тратя море сил на этот рывок.

Мы неслись, как оглашенные, более двух суток, путая следы, меняя направления, закладывая петли, когда находили возвышенность достаточную, чтобы я мог своим «ясным взором» оглядеть все окрестности на большое расстояние. Под конец, когда кот уже хрипел и шипел на каждом шаге, я умудрился подстрелить крупного оленя на водопое у реки. Животное пару раз высоко подпрыгнуло, а затем рухнуло в воду, подняв тучу брызг. Следом за ним рухнул Карус, увидевший перед собой нелюбимую воду.

Всё, привал.

Дети и животные закономерно вырубились, а вот мне оставшихся сил вполне хватило, чтобы как проконтролировать их сон, так и на разделку подстреленной добычи. Припоминая когда-то прочитанное в интернете, я завернул нужные части оленя в его же промытую шкуру, вывернутую наизнанку, а получившийся мешок сунул в воду, попутно перекусывая сырой свежатиной, восстановившей мне сил, как полноценный сон. Через несколько минут, проходя мимо, я заметил, что оптимизированный олень, отлеживающийся в воде, привлек нездоровое внимание рыбного населения, отщипывавшего обрывки мяса и сала с погруженного в воду «мешка». Изъятый у беззащитной спящей девочки нож и найденная на берегу ветка быстро стали любительским гарпуном, которым я и начал истреблять рыб, до которых шкрассы были ну очень большими охотниками.

Вскоре очнувшийся шкрасс с жадным урчанием начал потреблять мои подношения в количествах, ультимативно предполагающих длинный суточный сон, на что я лишь обреченно вздохнул. Выспаться нужно было всем, в чем мягкое брюхо дрыхнущего манула являлось вполне очевидным подспорьем. Ну и выспались, чередуясь с Эльмой из расчета двух моих часов на её четыре.

А затем, позвав ребенка к разложенному костру, я решил с ней серьезно поговорить.

— Эльма, — начал я самым серьезным тоном, — Нам с тобой нужно решить, что делать. Впереди, если верить карте, у нас два небольших городка, Эрко Ванья и Слиммерс. Еще с десяток ферм, но… я посмотрел на женщин Ларсона. Такой судьбы я тебе не хочу. А у толстяка очень богатое хозяйство. Значит, остаются города. Так вот…

— Дя… — пискнула девочка, но я поднял указательный палец, мол, дай договорить.

— Меня разыскивают, — внушительно поведал я, — Ты сама слышала. Везде и всюду. Цена за голову такая, что тот богатый старикашка был впечатлен. Настолько, что не решился звать своих работников. Хотел взять меня в узком семейном кругу. Что для нас это значит? То, что я не смогу тебя в город проводить, мелкая. Сделаем так, я оставлю тебя на дороге, сделаем клад из денег, а ты, когда устроишь…

— Я хочу с тобой!! — закричала девчонка, вскакивая и сжимая кулачки, — С тобой!!

— Со мной нельзя! — рявкнул я, делая бешеные глаза, — Видела, чем я занимался все последнее время?! С утра до ночи?! Готовился! И я не готов! А ты просто маленькая девочка! Я не хочу, чтобы тебя убили!

И тут, конечно же, потекли слезы и прочие истерики, во всем их великолепии и изобилии, перемежаемые всхлипами о том, что она никуда не хочет и ничего хорошего её нигде не ждет. Я с тяжелым сердцем это всё слушал… понятия не имея, что на самом деле правильно.

Если брать реалии мира и истории, именно те, в которых я жил по уши уже почти год, то мне нужно было снять ремень, хорошо выпороть девчонку, а затем просто бросить на трети дня пути от Слимерса или Эрко Ваньи. Уехать в закат и забыть о ней. Рабовладения как такового на Эласте нет, девочка неплохо научилась читать и писать, тыкать ножом и стрелять, так что шансы пропасть у нее куда ниже, чем у любого другого ребенка. Вечерами, после того как мы уставали почти до нестояния, я иногда бурчал короткие лекции на тему гигиены, которые она вполне себе хорошо запоминала. Эльма Рид была прекрасно подготовлена к вливанию в общество, а вот у меня впереди была лишь какая-то лютая чернуха.