Передвижка произошла нечаянно либо с целью удлинить и усилить напряженное ожидание Ахилла.

Неладно и с событиями вокруг Брисеиды, пленницы, отнимаемой у Ахилла. Процедура отнятия изложена так: Агамемнон призвал к себе своих вестников, глашатаев его царской воли, Талфибия и Эврибата, и, гневный, им заповедал:

Шествуйте, верные вестники, в сень Ахиллеса Пелида;

За руки взяв, пред меня Брисеиду немедля представьте:

Если же он не отдаст, возвратитеся — сам я исторгну:

С силой к нему я приду, и преслушному горестней будет

(I, 322-325).

Личного вторжения верховного командующего не потребовалось. Ахилл, плача, велел Патроклу вручить глашатаям Брисеиду, а сам обратился к матери, богине Фетиде. Но ей он рассказывает об этом событии дважды — кратко в начале обращения и пространно — в ответ на ее просьбу изложить дело. Вот в этих рассказах Ахилла увод Брисеиды описан различно, и реализованы оказываются оба способа увода. В первом рассказе (кратком) Агамемнон забирает пленницу сам:

...Гордый могуществом царь, Агамемнон, меня обесчестил:

Подвигов бранных награду похитил и властвует ею!

(I, 355-356)

В греческом тексте это еще четче: «Он забрал мой приз и удерживает ее, а сам забрал ее». А в пространном рассказе сцена выглядит по-иному:

...Но недавно ко мне приходили послы и из кущи

Брисову дщерь увели, драгоценнейший дар мне ахеян!..

(I, 391-392)

Другие места, в которых эти события упоминаются, тоже разделены: одни привязаны к первому способу увода, другие — ко второму. Когда Агамемнон только еще планирует увести Брисеиду, никаких посланцев не предусмотрено:

...Сам увлеку я награду твою, чтобы ясно ты понял,

Сколько я властию выше тебя, и чтоб каждый страшился

Равным себя мне считать и дерзко верстаться со мною!

(I, 185-187)

По-видимому, это и было первоначальным вариантом увода, а когда были введены послы, потребовалась оговорка — если же он не отдаст, тогда...Таким образом, присутствуют две редакции: ранняя (Брисеиду уводит сам Агамемнон) и поздняя (через посланцев). Ранняя естественна: смирение Ахилла не подобает такому герою. В то же время драка Агамемнона с Ахиллом не входила в расчеты певцов. Надо было как-то развести их. Чтобы подчинение Ахилла посланцам выглядело естественным и не роняло его достоинства, приняты чрезвычайные меры: к нему слетает Афина и обещает ему, что за удержание от гнева он получит втрое более ценные дары (1,188-222). Это явно вставной эпизод: ведь после такого обещания жалоба Фетиде теряет смысл. Да в этой жалобе он и не упоминает прилета Афины, а сам о дарах и не просит. Афина слетела к Ахиллу с Олимпа по наущению Геры. Но ведь боги должны быть не на Олимпе, а в Эфиопии — в своей двенадцатидневной отлучке!

Следы ранней версии увода Брисеиды вычистить из поэмы не удалось. Не вытравили их и из традиции. На вазе Гиерона (начало V века до н. э.) изображена сцена увода. Хотя глашатай Талфибий с жезлом и присутствует, уводит пленницу за руку сам Агамемнон — все имена надписаны! (НеЬепЗеу 1934)

Сколько же в этой первой песни «Илиады» следов переделок, вставок, перестановок, ранних редакций!

6. Начало, которого не хватает. Я уже указывал, что важнейшие герои — сыновья Атрея цари Агамемнон и Менелай — введены в текст как-то походя, как уже известные персонажи, они не представлены читателю, не объяснено, кто есть кто. Только старец Нестор и пти-цегадатель Калхас снабжены при первом появлении представлениями читателю. Я говорил о том, что предшествующие события излагались в другой поэме, «Кип-риях», и там уже действовали Атриды. Певец-то их знал. Но он не мог исходить из того, что его слушатели перед тем, как внимать «Илиаде», уже прослушали «Киприи» и знают основных героев. Это против правил эпических поэм.

Есть и другое возможное объяснение того, что Атриды не представлены слушателям: в основе своей «Киприи» и «Илиада», видимо, выделены из более раннего единого Троянского эпоса, а в нем герои эти фигурировали с самого начала. Да, «Илиада» несет на себе признаки искусственного вычленения из более полного эпического повествования. Значит, Атриды были представлены раньше, в отпавшем начале. В другой работе («Анатомия „Илиады“») я объясняю это различие тем, что именно певец, введший в эпопею Нестора, и был тем, кто вычленил ее из более обширного повествования. Я приводил соображения в пользу того, что этот певец, благосклонный к старцам (кроме Нестора, он ввел Феникса), и был Гомером.

Теперь я хочу акцентировать внимание на том, что при вычленении «Илиады» из эпической ткани проэмий приставлялся разными певцами по-разному, в разных вариантах, и что при этом в результате пострадало самое начало поэмы. Тем вариантом, который дошел до нас и стал каноническим (это совсем не обязательно гомеровский вариант) были срезаны первые строки поэмы, которые, вероятно, входили в текст Гомера.

Все же и начало поэмы, восстановленное по повтору (по речи Ахилла), хоть и пополняет текст, не звучит эпической экспозицией. Оно скорее похоже на начало главы, части, эпизода, чем эпической поэмы. Были ли в репертуаре творцов гомеровского эпоса более подходящие к началу поэмы фольклорные заготовки, которые можно было бы использовать? Да, такие заготовки были. В девятой песни старый Феникс заводит в поучение Ахиллу рассказ о битве за Калидон, дабы уладить распрю, — мотив, очень близкий главной идее всей «Илиады». Вот как Феникс начинает свой рассказ:

Помню я дело одно, но времен стародавних, не новых;

Как оно было, хочу я поведать меж вами, друзьями.

Брань была меж куретов и бранолюбивых этолян Вкруг Калидона града, и яростно билися рати:

Мужи этольцы стояли за град Калидон, им любезный, Мужи куреты пылали обитель их боем разрушить.

Горе такое на них Артемида богиня воздвигла,

В гневе своем, что Иней с плодоносного сада начатков Ей не принес... (IX, 527-535)

Здесь есть широкое введение в эпическое время, описание расстановки сил, общая характеристика всей войны и логический переход к ее причинам. Вполне возможно представить себе аналогичное начало «Илиады» (следом за проэмием). Стоит лишь заменить конкретные данные (имена народностей и мест, божества и т. п.). Я выделю заменяемые имена жирным шрифтом.

Помню я дело одно, но времен стародавних, не новых;

Как оно было, хочу я поведать меж вами, друзьями.

Брань была меж троян и бранолюбивых ахеян Вкруг Ил нона града, и яростно билися рати:

Мужи трояне стояли за град Илион, им любезный,

Мужи данан пылали обитель их боем разрушить.

Горе такое на них Аполлон воздвиг сребролукнй,

В гневе своем. Аргивяне бога прогневали в пору,

Как...

И дальше уже переход к наличному тексту: