– Ты это заканчивай! Мы Сашку меньше дня знаем, а люди годами проверяются. Это сегодня он весь такой добрый, а как он поведёт себя в той или иной ситуации предсказать сложно.

– Значит тебе он всё-таки понравился, – не отставала Анька. – Не просто же так ты с ним у машины обжималась. А сама: меньше дня знаем… – передразнила меня подруга.

– Понравился, даже очень, но это ничего не меняет, – произнесла я, нисколько не обидевшись на Аньку. – Я девушка свободная, сегодня встречаюсь, а завтра уже нет. А вот ты не свободная. Нельзя много лет стабильных отношений перечеркнуть из-за чертовщинки в чьих-то глазах…

– Значит, ты тоже это заметила? – с улыбкой спросила Анька. Ответить на этот вопрос я не успела, так как из дверей морга вышли ребята и направились к нам. Первым заговорил Стас.

– Значит так, похороны я организую. С тебя Анечка обзвонить всех ребят, дату я скажу позже. Мне нужно с храмом договориться и с кафе, хоронить в Брянске будем.

– Может денег нужно, – влез Сашка.

– Нет, с деньгами нормально. Вы то с Сашенькой приедете? – посмотрел на меня друг.

– Мы будим, – ответила я за нас двоих. Александр в знак согласия кивнул.

– Ладно, – устало произнёс Стас. – Анечку я отвезу, а вы тут давайте осторожно. Маетно на душе чего-то.

Мы обнялись на прощание и усадив Аньку в свой джип, Стас отбыл.

– Чем он занимается? – глядя вслед отъезжающей машине, спросил тёзка.

– Он тебе не понравился? – осторожно поинтересовалась я.

– Пальцем в небо, – обрадовал меня Сашка. – Редко таких людей встретишь. Обстоятельный, спокойный, без понтов.

– Это да, Стасик он вообще ходячий набор положительных качеств, – улыбнулась я. – У него пекарни. В Брянске, Калуге, Туле и Москве. Он и детишек наших снабжает хлебом и вкусностями. Даром, – чтобы у Сашки не появилось каких крамольных мыслей на счёт Стаса, уточнила я. – Мы когда маленькими были, мечтали белого хлеба от пуза наестся. Вот тогда Стасик и пообещал, что, когда вырастет, будет хлеб печь и в наш детский дом приносить. Почти так и случилось, только выпекает не сам, пекут рабочие.

– И много вас таких дружных из класса, кто связь поддерживает?

– Все. Нас было тринадцать в классе, сейчас в живых осталось семь. Светлана уехала в Америку, вышла там замуж. Но сюда раз в год стабильно приезжает и детишкам высылает по возможности подарки. Серёжка и Катя поженились, они на Байкале живут. У них там бизнес, транспортными перевозками занимаются. Они в Брянск приезжают, а вот мы к ним ни разу ещё не ездили. У них доченьки родились, тройняшки. Георгий в Германии живёт. Он скрипач, достаточно известен там. Тоже раз в год приезжает обязательно, детишкам, как и все мы помогает, – перечисляя ребят, я улыбалась, вспоминая наше последний сбор в прошлом году.

– Хорошо, Валентин был восьмым. А где ещё пять? – закуривая, спросил Сашка.

– Разбились. Как раз за неделю до выпускного…

– Все разом? – с недоверием уточнил Александр.

– Да. Мы тогда вина выпили, и ребятам пришла в голову мысль покататься. У нашего физрука была машина – Лада. Свистнуть ключ у него оказалось делом не сложным, он вообще доверчивым был. Ребята загрузились впятером, сначала ведь все хотели, а потом смелых оказалось только пятеро. Они как раз подъезжали к железнодорожному переезду, когда загорелся красный свет. Ехать было нельзя, но ребята видимо решили, что успеют проскочить. Машина заглохла прямо на рельсах… Егор Павлович – это наш физрук, когда узнал о том, что случилось, у него не выдержало сердце, умер по дороге в больницу. Ему тогда было только сорок пять… Грустно это всё. Мы обсуждали это не единожды. Невиновных нет, виноваты были все. Мы могли их отговорить, но не отговорили… Тот год вообще оказался каким-то похоронным… Сначала ребята, потом наш физрук, а через неделю тётка моя.

– Не плачь, – проговорил Сашка и прижал меня к себе.

– Я даже не заметила, что реву. Наверное потому, что до сих пор больно. Теперь вот ещё и Валька…

– Ты не говорила, что у тебя была тётка. Почему она не забрала тебя из детского дома?

– Потому, что очень себя любила. Себя и больше никого. Не вдохновляла её мысль заботиться о сироте. Да и не в обиде я на неё. Она навещала меня постоянно. Подарки привозила, а потом завещание в мою пользу оставила. Я думаю, её совесть мучила, что меня в детском доме оставила. Вот она и попыталась откупиться: сначала подарками, а после своей смерти всем, что у неё имелось. Она же верующей была, видимо хотела в другой мир с чистой совестью перейти.

– Поехали, я отвезу тебя домой. Мне нужно ещё к ребятам в отделение на Каширку заехать. Они пообещали дать ознакомиться дело, а вечером я приеду к тебе, – говоря это, Сашка успел запихнуть меня на переднее сиденье, и теперь пристёгивал ремнём безопасности. Я назвала адрес, и мы поехали. Про будущий визит к антиквару, ему я ничего рассказывать не стала. Меньше знает, крепче спит, да и мне лишние вопросы ни к чему.

Сашка высадил меня у подъезда и чмокнул в нос. Дождавшись, когда я войду в подъезд, он умчался по делам. Постояв для верности у своей двери, я двинула на третий этаж. Не дойдя нескольких ступенек, увидела, как открывается входная дверь и сердце моё ухнуло вниз. Неужели опять беда? Когда же за дверью увидела улыбающееся лицо Марфы Васильевны, смогла спокойно выдохнуть.

– Сашенька, а я вижу, тебя кавалер привёз. Дай думаю спрошу, как у тебя дела, – начала оправдываться старушка.

– Всё хорошо. Я ненадолго, мне надо кое-что из сумки забрать, той которую я вам на хранение оставляла.

– Конечно, конечно. Заходи дочка. Я вот шарлотку испекла. «Чай будем пить?» – с надеждой спросила соседка.

– С удовольствием, – ответила я. Причём ответила вполне искренне. Со всеми этими опознаниями я жутко проголодалась. Марфа Васильевна позвала меня в зал, где из-за дивана достала оставленную мной сумку, а сама отправилась на кухню, накрывать стол к чаю.

Я аккуратно вытряхнула на пол вещи из сумки, а сама усевшись рядом в позе лотоса, начала изучать содержимое. Одежда здесь действительно была, но скорее, как прикрытие. Ею, как ватой, были обмотаны три альбома для монет, внешне выглядевшие идентично.

В одном из альбомов оказались серебряные монеты Петра Первого. Качество у них было не просто хорошим, оно было превосходным. Валька приравнивал такие монеты к Perfect Uncirculated, что значило наивысшее из возможного. Поэтому идея с раскопками теперь отпадала окончательно. Всего я насчитала десять листов по двадцать монет каждый. Стоимость, насколько я помню, у них варьируется в зависимости от года, но в одном этом альбоме монет может быть запросто на сумму с семью нулями. В рублях правда, но это огромные деньги, хотя и не для всех. Во втором альбоме обнаружились серебряные монеты Екатерины первой. И опять нереального качества, одна к одной. Так же двадцать монет в листе и десять листов, проложенные между собой мягким материалом похожим на войлок. Качество монет в этом альбоме ещё раз подтверждало, что Валька во что-то вляпался. Откопать монеты, чтобы они сохранились такими, какими были при правителях – не-ре-аль-но! А значит, эти монеты где-то хранились, и были свистуны моим любознательным другом. Екатерина в таком качестве стоит подороже Петра, ненамного правда, но дороже. Отложив второй альбом в сторону, я взяла последний. Открыв альбом на середине, я тут же закрыла его. Мои ладони вмиг стали мокрыми, а сердце заколотилось как сумасшедшее.