Арман вздрогнул.

— Так и не пишет? — спросил он тихо.

— Не пишет, — устало покачала головой Рейн. — Иногда мне кажется, что он умер!

— Нет, нет — вы бы узнали; кто-нибудь из друзей вам сообщил бы.

Она промолчала. Гордость не позволяла ей сказать Арману, что на самом деле только сегодня утром она получила письмо от кузины Дженнифер, из которого было ясно, что Клифф жив и здоров: «Мы с мамой вчера были на вечере в «Кафе де Пари», туда заглянули семейство Фицбурн и Калвер. Помнится, ты была к нему неравнодушна, если не ошибаюсь? Признаться, он отлично выглядел — костюм как с иголочки. Ах, какая у него фигура!»

Нет, Рейн не ревновала Клиффа к Лилиас Фицбурн. Она была выше пошлой ревности. Любой мужчина имеет право танцевать с девушкой на балу. А Клиффорд Калвер, хотя и не одобряемый большинством матерей, тем менее пользовался огромной популярностью у их дочерей. Почему бы ему не пойти в ресторан или на вечеринку? Конечно, Рейн не ожидала, что он будет киснуть дома один, потому что она уехала из города. Но она вправе была рассчитывать на его верность, он мог хотя бы дать ей знак, что любовь еще жива, написать, что ждет ее возвращения, что живет, как и она, надеждой на их встречу в ноябре, когда она станет совершеннолетней и не нужно будет просить у родственников разрешения на брак.

— Ах, Арман, — вздохнула Рейн, — скажите, неужели мужчины действительно так не любят писать письма?

Этот наивный вопрос чуть не разорвал ему сердце. Он поднял глаза и встретил туманный взор, который молил его о помощи. Лицо его вспыхнуло.

— Некоторые мужчины отдали бы полжизни, чтобы иметь возможность вступить с вами в переписку, — вырвалось у него. — Каждый день… каждый час. Я… вполне это допускаю.

Его слова удивили и тронули Рейн; Она посмотрела на Армана с нежностью. Этот молодой архитектор так мил и терпелив с ней, он так старательно разгоняет ее грусть и пытается утешить, как может. Она встала, подошла к нему и, положив руку ему на плечо, взглянула на холст.

— Скажите, если бы у вас была подруга, вы писали бы ей? Часто-часто?

— Да, — кивнул он, вздрогнув от ласкового прикосновения ее тонких пальцев.

— А у вас нет подруги, Арман?

— Нет.

— А вы когда-нибудь были влюблены?

— Нет, — соврал он, с трудом сглотнув, и принялся вытирать кисть о тряпочку.

— А что вы стали бы делать, ну, скажем, если бы оказались на месте Клиффорда? Что бы вы мне написали?

Ему был ненавистен ее вопрос, и тем тяжелее отвечать на него. Однако он неуверенно пробормотал по-французски:

— Ну, не знаю…

— Скажите, — не унималась Рейн, — что вы стали бы мне писать?

Бледный и расстроенный вконец, Арман поднял на нее горящие страстью глаза и проговорил сквозь зубы:

— Тысячу признаний в любви. Я написал бы, что боготворю вас… что для меня вы как солнце, луна и звезды, вместе взятые… что для меня вы — все прекрасные цветы мира, все ароматы и вся музыка на свете и что… что я не могу без вас жить… — Он замолчал, покраснев до корней волос, и стряхнул с плеча ее руку. — Мне пора. Надо ехать в Канны. У меня там дела.

Рейн стояла и в недоумении смотрела на него, ничего не понимая. Потом вдруг рассмеялась:

— Боже, Арман, да вы настоящий поэт! Любой девушке приятно было бы услышать такие признания. Могу вас поздравить… — И вдруг прибавила, совсем наивно: — Увы, Клифф — истинный англичанин, он совсем неромантичен, чтобы написать что-нибудь в таком духе.

Арман вдруг вскочил, в отчаянии кинулся к холсту, схватил перочинный нож и начал порывисто счищать уже намеченные краской контуры лица Рейн.

— Арман!.. Что вы делаете?.. Зачем вы?..

— Это все плохо… никуда не годится, не стоит… — Он дрожал и заикался.

— Ничего, Арман. Завтра я снова буду вам позировать и, возможно, даже сумею улыбнуться. Я отправила Клиффу телеграмму — на нее-то он наверняка уж ответит!

Молодой человек потерял дар речи. Ах вот как! Завтра он сможет писать портрет улыбающейся Рейн!.. И все потому, что она получит ответ от Клиффорда Калвера. Она будет счастлива… будет светиться от любви и возобновленной веры в этого мужчину. Арман застонал и едва не ринулся вон из комнаты, чтобы не видеть ее. Он не знал, сколько еще сможет терпеть эту изощренную пытку. Боль становилась невыносимой.

А Рейн не заметила ни боли, ни страсти, промелькнувшей в его глазах. Она была поглощена мыслями о любимом, о своем золотоволосом викинге, о Клиффе. С неосознанной жестокостью ранив Армана в сердце, она взяла его под локоть и заговорила самым приветливым образом:

— Арман, вы мне так нравитесь. Вы были ко мне очень, очень добры. Я знаю — вы сделали бы все, что в ваших силах, чтобы мне помочь. Послушайте, у меня есть один план. Попросите у бабушки и мамы отвезти меня сегодня вечером в Канны поужинать. Они разрешат. Они вам очень доверяют. А оттуда я позвоню Клиффу домой. Тогда я выясню, что происходит. Может быть, мне даже удастся поговорить с ним лично. Надо было раньше до этого додуматься. Я позвоню ему в офис и домой, на Риджент-Парк. Ах, Арман, вы будете таким милым, отвезете меня сегодня вечером в Канны?

Он молча стоял, размышляя и терзаясь мучительными сомнениями. Опять, думал он, опять он должен принести себя в жертву (впрочем, откуда Рейн было знать, что она творит с ним, прибегая к его помощи?). Снова его любовь должна подвергнуться испытаниям. Француз уже готов был ответить «нет», но стоило ей нежно взглянуть на него, и он почувствовал, что безоружен. Он сдался:

— Хорошо, я отвезу вас в Канны, если позволят мадам герцогиня и ваша матушка. Давайте поскорее спросим разрешения, а то мне пора идти.

Из высокого сводчатого зала они вышли вместе. Молодому человеку было очень приятно то, как просто и уверенно Рейн взяла его под руку, однако от ее близости у него слегка кружилась голова — так ему хотелось обнять ее, припасть к этим совершенным, идеально очерченным губам в долгом блаженном поцелуе. Но надо было что-то говорить — что угодно, лишь бы утешить ее, — и он пробормотал:

— Может быть, мистер Калвер слишком занят, чтобы заниматься личной корреспонденцией. Я уверен, что вы получите от него письмо завтра…

— Да, но не такое, какое вы написали бы своей подруге, — я никогда не забуду, как вы красиво говорили. Такие прекрасные слова… Клиффу у вас учиться и учиться…

— Боже упаси, — прошипел Арман с такой злостью, что девушка отшатнулась и удивленно посмотрела на него.

По широкой дубовой лестнице они поднялись в будуар ее матери. Миссис Оливент сидела за секретером и писала письмо. Несчастный и убитый Арман самым официальным и почтительным тоном осведомился, позволено ли ему будет отвезти Рейн в Канны поужинать, а потом сводить в кино. Роза повернулась к ним и посмотрела на юную парочку, удивленно приподняв брови, Она не была недовольна, просто изумилась — со времени своего приезда в Канделлу ее дочь ни от кого не принимала приглашений.