Дома окраины были явно забыты городскими властями, и Марго подумала, что нужно напомнить отцу об этих «хрущевках», явно нуждающихся в ремонте, но почти сразу же забыла об этом. Надина квартира поразила ее еще сильнее, чем сам дом. В ней была всего одна комната, в которой ютилось двое, а раньше, пока не погиб Надин отец, трое жильцов. Надино рабочее место, которое, по словам подруги, ее вполне устраивало, представляло из себя стол в углу комнаты, над которым висела лампа дневного света, вероятно, приспособленная самой Надей, на ней даже не было плафона.

Мебель в комнате была старая, желтого цвета, и купили ее наверняка еще лет тридцать назад.

— Надя, если твоя мама так много работает, вероятно, она должна много зарабатывать, — неделикатно поинтересовалась Марго, разглядывая квартиру.

— Мама много работает, но зарабатывает мало, — ответила Надя. — Видишь ли, она очень принципиальная и не хочет идти на компромиссы с начальством, хотя ей это предлагают. А ее начальник не очень честный человек.

— Я прекрасно знаю начальника милиции, — пожала плечами Марго. — Мне в нем не нравится только то, что он богат. Его жена гуляет напропалую, а ему до сих пор это неизвестно. А в остальном… Я, правда, этим никогда не интересовалась, но производит он хорошее впечатление…

— Производить его он умеет, — горестно проронила Надя. — Когда погиб мой папа, он тоже производил впечатление подавленного горем человека.

— Почему производил? — спросила Марго.

— Потому что он знал, что посылает его одного на такое задание, где папа вряд ли останется жив. Это было сделано специально. Отец мешал ему заниматься темными делишками, и он убрал его. А теперь добивается того, чтобы моя мама сама бросила работу.

Марго никогда не видела, чтобы Надя о ком-то говорила с такой ненавистью.

— Что ты такое говоришь? — ужаснулась она. — Ты считаешь, что твоего отца специально подставили? Но это невозможно. Сергей Сергеевич ведь не преступник, он хороший знакомый моего отца. Он даже вхож в наш дом.

— Я считаю, что все было подстроено, — сказала Надя. — И мама так считает. Она отомстит за отца. И я ей помогу.

— Надя, я поговорю с папой, — пожала плечами Марго. — Если это правда…

— Так ты говоришь, начальник милиции — хороший человек? — спросила Надя, вдруг засомневавшись.

— Да, обычный, — отозвалась Марго. — Конечно, он нам не так близок, как дядя Гена. Он просто наш знакомый.

— Значит, так и есть, — уверенно произнесла Надя. — Ты не можешь ошибаться, если знакома с ним. Мне всегда казалось, что мама просто не может никак прийти в себя после гибели отца, вот и придумывает всякие ужасы. Она очень его любила. Да и я тоже. Но я все-таки более реально смотрю на вещи.

— Конечно, это так, — согласилась Марго.

— Рита, ты, пожалуйста, не говори ничего отцу, — попросила Надя. — А то вдруг об этом узнает Сергей Сергеевич, и мама останется без работы. Нам тогда не на что будет жить. У нас ведь маленький город, и она нигде не сможет устроиться. Ладно?

— Ладно, не беспокойся, — сказала Марго. — Я ничего никому не скажу.

Марго давно уже подозревала, что с Надиной мамой не все в порядке. Иначе она не воспитывала бы дочь такой аскеткой. Выходит, она не в себе с тех пор, как убили ее мужа. Бедная Надя! Без отца, да еще с такой матерью!

Разговор подруг был прерван звонком в дверь, и Марго радостно заволновалась, предвкушая встречу с матерью Артура. Надя ввела в комнату маленькую худенькую старушку с добрым морщинистым лицом, таких старушек немало, и они из себя, по мнению Марго, ничего интересного не представляют.

— Это Вера Анатольевна, тетя Вера, мама Артура Викторовича, — представила вошедшую Надя. — А это моя подруга и однокурсница Маргарита.

Марго удивленно взглянула на старушку. Просто невероятно, что у Артура такая мама. Хотя, если присмотреться, черты ее лица чуть напоминают его, и форма глаз точно такая же, и даже цвет. Но как эти глаза отличаются от глаз Артура — в них лишь мелочная забота о хлебе насущном и о своих близких. Те глобальные проблемы, которые, вероятно, делают несчастным ее сына, ей наверняка непонятны вообще. Типичная домашняя хозяйка, персонаж совершенно неинтересный и весьма распространенный.

— Ну, Наденька, рассказывай, как у Артура прошел первый день работы, — попросила Вера Анатольевна. — Я так волновалась за него Вдруг студенты не стали бы его слушаться. Он такой впечатлительный, мой сынок. Как все было?

Марго усмехнулась. Ее рассмешила такая заботливость. Она даже не смогла сдержаться и хихикнула.

— Не смейтесь над глупой старухой, Маргариточка, — сказала Вера Анатольевна, ничуть не рассердившись на Марго. — У Артура были очень серьезные неприятности. Он ведь должен был остаться работать в Москве после окончания института, но поссорился там с ректором и вернулся домой. Он долго не мог прийти в себя и стал пить. Я так боялась за него. Он ведь очень гордый и не соглашался на работу, которая, как ему казалось, была ниже его достоинства. Я сколько раз говорила ему, чтобы он пошел работать в школу с детишками. Это ведь так интересно — учить малышей рисовать. Но он и слышать ничего не хотел об этом.

Марго опять усмехнулась. Где же такой бабусе понять человека с высокими устремлениями.

— А что произошло у него в Москве? — спросила она.

— Я плохо понимала то, что он рассказывал, — начала старушка. — Но вроде бы его картины чем-то не устраивали профессора. Артур говорил, что профессор был человек старый и не принимал нового искусства. Хотя Артур и рисовал лучше всех, ректор настоял на том, чтобы его не оставили в институте.

— Артур Викторович сказал, что профессор был ретроград, а он сам рисует в стиле модерн, и на защите диплома они повздорили по вопросам истинного направления в искусстве. Если бы Артур, как и настаивал ректор, извинился перед ним, дело бы замяли, но он не хотел предавать своих принципов, и ему пришлось уехать, — дополнила рассказ Веры Анатольевны Надя. — Но я тоже плохо разбираюсь во всех этих тонкостях…

— Что же тут непонятного! — фыркнула Марго. — Ну ладно, я пошла домой. Мне пора. — Разговаривать с Верой Анатольевной ей было неинтересно.

Когда на следующий день Марго, волнуясь, пришла на занятия по живописи, Артур ни словом не напомнил ей о происшедшей между ними размолвке. Он стал более внимателен к ней, обращаясь с безразличной галантностью, но уделял ей ровно столько же времени, как всем остальным, словно засекал время по часам. Даже около Николая он не задерживался дольше, чем у других. Но это было ему и не нужно: Николай ведь ходил в его мастерскую. А Марго чувствовала, что влюбляется в Артура все сильнее, все в нем казалось ей верхом совершенства: и держащая карандаш рука с тонкими длинными пальцами, и изящное запястье, легко скользившее вдоль листа, и даже его безразличие. Она столько уже знала о нем, даже познакомилась с его мамой, но от этого ничуть не приблизилась к нему. Ни на этом занятии, ни на следующем Марго не продвинулась вперед ни на шаг. И это было так странно — со всеми другими мужчинами этого времени ей хватило бы, чтобы выслушать объяснение в любви и даже предложение женитьбы. Тогда Марго решила действовать более решительно: ей пришло в голову проследить за ним по дороге домой, а потом, как бы нечаянно, столкнуться с ним в троллейбусе и ненавязчиво напроситься к нему в гости. Можно разыграть сценку, будто бы ей стало плохо, и он сам будет вынужден пригласить ее. Только нужно будет сделать это в тот миг, когда он соберется выходить на остановке, чтобы оказаться около его дома. А чтобы он не заподозрил, что она подстроила это нарочно, нужно взять с собой Надю, а потом как-нибудь отделаться от нее.