Структура и каналы власти номенклатурно(кланово) — корпоративных групп

Как мы показали выше, основная власть в российской экономике принадлежит крупным номенклатурно(кланово) — корпоративным группам.

Так, доля 100 крупнейших российских компаний в общем объеме промышленной продукции составила к 2000 году примерно 60 %.

После приватизации активов государственных предприятий продолжилась борьба за передел контроля над приватизированной собственностью. Легальная оболочка такой борьбы зачастую скрывала не вполне законные или вовсе не законные методы: использование дополнительных эмиссий акций, от распределения которых отстранялись миноритарные акционеры, искусственное наращивание задолженности с последующей переуступкой долгов, притворные реорганизации компаний, манипулирование реестром акционеров с целью отстранения «нежелательных» от участия в принятии решений, использование процедуры банкротства (либо доведение до банкротства по сговору с администрацией, либо инициирование процедуры банкротства за незначительные долги для введения подконтрольного внешнего управления).

Используя недостатки судебной системы, борющиеся стороны, на основе противоречивых судебных решений, доводили до создания на предприятии двоевластия (два собрания, два совета директоров, два генеральных директора, двойной реестр акционеров — вплоть до выпуска альтернативных дополнительных эмиссий акций). Нередко эти коллизии разрешались путем вооруженного захвата предприятий.

Процесс перераспределения акционерного капитала сопровождался тенденцией к консолидации собственности. Так, если в 1999 году в РФ было зарегистрировано около 19 000 выпусков ценных бумаг, по сравнению с 20 000 в 1998 году, то количество случаев закрытой подписки по сравнению с 1998 годом возросло в 2 раза, а открытой — снизилось в 7 раз.

Структура собственности многих крупных корпораций носит чрезвычайно закрытый характер. Контролирующая группа обычно состоит из нескольких партнеров, образующих клан, тесно спаянный личными отношениями. Права контроля искусно распылены среди аффилированных компаний (включая офшорные фирмы, номинальных держателей, частных лиц и т. д.), выступающих в виде миноритарных акционеров. Нередко целая цепочка офшорных фирм выстраивается таким образом, что реальные владельцы вообще не фигурируют в каких-либо реестрах собственников. Наемные директора руководят при этом предприятием по указаниям фактических владельцев опять же на личной, «доверительной» основе.

При этом государство не всегда осуществляет мониторинг даже крупных операций с акционерной собственностью. Даже антимонопольные органы, «по должности» интересующиеся подобными сделками, не всегда владеют соответствующей информацией. Например, в 2000 году МАП РФ пытался установить хотя бы сам факт совершения сделок, в результате которых сменились собственники 60 % российской алюминиевой промышленности (не говоря уже о поиске реальных покупателей).

Контроль клановой группы над корпорацией опирается на монополизацию в первую очередь финансовых потоков (что крайне значимо в условиях дефицита ликвидных ресурсов). При этом как крупнейшие собственники, так и высшие менеджеры компании в широких масштабах прибегают к действиям в ущерб развитию собственной корпорации. В числе таких действий можно назвать стремление контролировать только финансовые потоки и экспортные операции при полном отстранении от развития производственной базы компании; неоправданное раздробление предприятия с целью создания возможностей изолировать от компании наиболее прибыльные (или критические для ее существования) активы; распродажа или сдача в аренду активов в ущерб компании; заключение заведомо невыгодных контрактов с аффилированными компаниями; отказ от решения стратегических задач; использование своего пакета акций только как объекта для спекуляции; использование контрольного пакета как залога под кредиты и т. д.

Разумеется, все эти приемы применяются в обход миноритарных акционеров, которые полностью отстраняются также от участия в разделе прибыли корпорации. С целью уйти от контроля как со стороны миноритарных акционеров, так и со стороны государства (чтобы монополизировать присвоение прибыли и не платить ни дивидендов, ни налогов), кланы, владеющие крупными корпорациями, практикуют размещение доходов и вообще большей части ликвидных ресурсов компании за рубежом. Реинвестирование прибыли происходит из заграницы (под видом иностранных кредитов — недаром одним из крупнейших зарубежных инвесторов в России является Кипр), и вообще управление большей частью финансовых потоков корпорации организуется из-за рубежа. Встречающиеся случаи подготовки «прозрачной» бухгалтерской документации, полностью соответствующей национальным или международным стандартам (например, для размещения ценных бумаг за рубежом), являются в то же время и классическими случаями двойной бухгалтерии. Разумеется, никакая амнистия вывезенных за рубеж капиталов уже не способна изменить сложившийся порядок.

Это положение, которое существует и в крупнейших государственных корпорациях, было бы невозможно поддерживать длительное время без тесного переплетения интересов крупного бизнеса с интересами государственных чиновников, призванных осуществлять контроль в данной сфере. Фактически значительная часть чиновников соответствующих ведомств находится на содержании у крупного капитала. Происходит также интенсивная ротация кадров между крупным бизнесом и государственной службой, широко затрагивающая даже и членов правительства. Особенность России заключается в том, что коррупция выступает здесь не только как рента конкретного чиновника, являющаяся для бизнеса частью издержек по доступу к рынку или к конкретным активам. В России государственный чиновник обычно выступает реально как один из партнеров клановой группы, участвующий в разделе прибыли, в том числе от прикрываемых с его помощью нелегальных финансовых потоков.

Что же касается генезиса этих образований, то он достаточно очевиден. Полураспад иерархической пирамиды государственно-бюрократической собственности привел к появлению ряда полуразрушенных мини-пирамид, образовавшихся большей частью на основе прежних так называемых «замкнутых ведомственных систем», которые стали просто «кланами». В дальнейшем эндо— и экзогенное развитие корпоративно-монополистического капитала вкупе с инерцией старой системы и бурным развитием добуржуазных форм («княжеств», «герцогств» с их вассалитетом, полукрепостничеством и т. п.) интенсифицировали процесс формирования кланово-корпоративных групп. Последние, однако, в трансформационной экономике всегда будут (в силу общих причин трансформационной нестабильности) оставаться аморфными, неустойчивыми, подвешенными, находящимися в состоянии полу генезиса-полураспада.

Выделим типичные слагаемые такой системы.

В самом низу — рядовые работники нескольких десятков предприятий (в большинстве случаев прошедших через процедуру приватизации). Эти лица находятся в положении не столько наемных работников, сколько в положении полузависимых «детей» этой патерналистской структуры. С одной стороны, они являются объектами добуржуазного подчинения и эксплуатации (в самых различных формах: от невыплаты зарплаты, превращающей труд в рабский, до контроля корпорации за функционированием социальной инфраструктуры, в результате чего работник-житель оказывается привязан к городу-заводу наподобие посаженного на землю крепостного). С другой стороны, сохраняются и элементы бюрократического патернализма «социалистического» прошлого («безработица на работе», полубесплатное жилье, отказ от массовых банкротств).