— Слава Богу… Ты заставила меня волноваться.

— Тимоти, как я рада видеть тебя! — Она отошла в сторону, позволяя своему лучшему другу войти. — А что я такого сделала, что ты волновался?

— Ты опоздала. Я думал, может быть… — Тимоти Эштон провел рукой по светлым волосам, еще больше взъерошив их по последней моде, и покачал головой. — Но ты здесь.

— Да. Я здесь. И прости, если заставила тебя беспокоиться. Я вовсе не хотела… — Она снова села на софу. — Хочешь кусочек торта?

Он отмахнулся от ее предложения.

— Я зашел на кухню и перекусил. Спасибо.

Тимоти был одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, его небрежный вид соответствовал ее утреннему пеньюару. Несколько клиентов, задержавшиеся до рассвета, ушли, предоставляя возможность слугам убрать комнаты, навести порядок, натереть полы, и уничтожить все следы прошедшей ночи. А служащие, такие как она или Тимоти, в течение нескольких часов были предоставлены сами себе. Строгие правила этикета были на время отодвинуты в сторону, допуская некую расслабленность как в поведении, так и в одежде, когда нет никого, кому ты должен доставить удовольствие, кроме себя самого. Это была любимая часть дня в заведении мадам Рубикон.

Тимоти плюхнулся на софу рядом с РоуЗ. В тот момент, когда он коснулся кушетки, гримаса боли исказила его лицо, он поморщился и закусил нижнюю губу. Роуз озабоченно приподняла брови, прежде чем задать вопрос.

— Уинтроп настоящее животное, — пробормотал он.

— Почему ты не отказал ему?

— Он платит за то время, что проводит со мной, и может делать то, что ему приятно. В любом случае я предпочитаю иметь дело с ним, женщины порой бывают очень жестоки, и никогда не знаешь, чего от них ждать.

Хотя Роуз и задала вопрос, она знала, что Тимоти не мог отказаться. Доброта Рубикон распространялась только на работающих у нее девушек. Несколько мужчин, которые служили у мадам, понимали, что их предпочтения ей не интересны. Это была цена, которую они платили за возможность работать в ее заведении, а не в каком-то сомнительном притоне.

— Ты не хочешь, чтобы я посмотрела, что там у тебя? — спросила Роуз. — Тебе следует рассказать Рубикон. Она свернет голову Уинтропу, если тот оставил следы… Гости могут делать то, что им приятно… пока не портят ее товар. Это злит ее, как ничто другое.

— Ничего, я смотрел в зеркало, и вроде бы там нет никаких следов. Просто царапины, вот и все.

Гримаса, появившаяся на его лице, наводила на мысль, что это больше, чем просто царапины. Если у Роуз были роскошные апартаменты, Тимоти довольствовался крохотной комнаткой на чердаке, по соседству с горничными и слугами. А работал в комнате, расположенной в полуподвале, известной только тем гостям, которые приходили специально из-за него. Она никогда не понимала, почему он выбрал эту комнату из многих спален, тянувшихся вдоль коридора рядом с ее апартаментами. Однажды она спросила его и получила странный ответ… просто ему здесь предпочтительнее… Как можно предпочитать такое? Как можно позволять кому-то быть с тобой грубым и разнузданным? Роуз не понимала, как можно извлечь из этого удовольствие. Неужели Тимоти получает удовольствие от времени, проведенного в той комнате?

— По крайней мере ты не должен работать сегодня.

Он кивнул:

— Я работал подряд последние три ночи. Думаю, вряд ли кто-то объявится по мою душу сегодня. Большинство мужчин предпочитают красивых женщин, таких как ты.

Он игриво подмигнул ей, но это не могло скрыть обиды, промелькнувшей в глубине его карих глаз.

Роуз похлопала себя по коленкам.

При простоте их отношений, установившейся в течение нескольких лет, Тимоти верно понял ее жест и устроился на софе, положив голову ей на колени.

Убрав прядь волос с его лба, Роуз легко прошлась ладонью по мягким, как шелк, волосам. Его длинные ресницы опустились на красивый изгиб скулы. Тимоти обладал той разновидностью мужской красоты, которая привлекает взгляды как женщин, так и мужчин. Его черты были определенно мужественными, но вместе с тем никто не мог бы отказать ему во врожденной элегантности и изящности, читавшихся в изгибах его светло-коричневых ресниц и чувственном очертании нижней губы. Но она слишком давно знала его, чтобы концентрироваться на его красоте. Для нее он был просто Тимоти. Добрым другом. Единственным человеком, которому она полностью доверяла.

Он издал тихий вздох удовлетворения.

— А как прошел твой вечер?

— Лучше, чем твой.

— Это обычное дело.

Роуз протянула руку, взяла чашку и поднесла ее к губам.

— Он поцеловал меня.

Ее шепот опустился на густую темную поверхность горячего шоколада.

Тимоти повернул голову и внимательно посмотрел на нее.

— И все?

Она кивнула и постаралась спрятать улыбку, загородившись чашкой. Что-то дрогнуло внутри, и ее щеки у, моментально залились пунцовым румянцем.

— Чувство вины порой творит странные вещи с мужчинами, — заметил он прагматичным тоном.

Она смотрела на него довольно долго, затем ее сердце упало.

Как это раньше не пришло ей в голову?

Сейчас Роуз хотелось отругать себя за собственную слепоту, она понимала в глубине души, что Тимоти попал в точку. Нерешительность Джеймса, его нежелание перейти в спальню, просить ее о чем-то… Все это было результатом чувства вины.

Абсолютно сбитая с толку его странным поведением, она тогда не догадалась. Но сейчас все поняла. Безусловно, его окружала аура женатого мужчины, причем пребывающего в несчастливом браке. Он тот, кому измена дается нелегко. Редкость, разумеется. Большинство мужчин не задумываются на этот счет.

Большинство завсегдатаев их заведения производили впечатление мужчин, не думающих о своих женах, но она никогда не забывала о женщинах, поджидавших их дома. Эти счастливицы обладали мужчинами, которых могли назвать своими. И это было именно то, от чего она отказалась давным-давно.

Вот почему она оставила своего первого покровителя. Она прекрасно знала, что большинство женатых мужчин имеют любовниц, но отказалась стать одной из них. И впервые приехав в Лондон несколько лет назад, усвоила собственное правило. Она скорее готова продавать свое тело, чем незаконно занимать место в сердце женатого мужчины.

Красивый, умный, воспитанный и, несомненно, богатый — коль скоро он мог позволить себе вечер с ней, — Джеймс был тем мужчиной, за которого женщина с радостью вышла бы замуж, тем образом, который занимал мечты юных девушек. И где-то существовала счастливица, понимающая, что значит быть в его объятиях. Та женщина, которой он дарил свои поцелуи много-много раз. Но… тогда почему он выглядел таким одиноким и таким… болезненно печальным?

Ответ означал одно. Он женат. И было бы на самом деле лучше, если бы он никогда больше не переступал порог ее комнаты.