вы распад страны – Да/Нет (нужное подчеркнуть)». Тут я не выдержал: «Это шутка?» – спросил я девицу. «Все вопросы – шефу», – невозмутимо ответила она. – Он вас примет через 10 минут». И понесла анкету в кабинет, оставив меня развлекаться с рыбками.

*****

У шефа оказалось три глаза, но в остальном он выглядел почти как человек. Разговор с ним я запомнил почти дословно, а дома сразу же записал в дневник. Цитирую прямо оттуда:

– Вы не человек.

– Конечно, нет.

– И тот факт, что это не ужасает меня, что я не в панике… Значит, вы применяете либо гипноз, либо химию.

– Ни то, ни другое. Нам не нужно ваше изменённое сознание, и не нужно на вас как-то воздействовать. Мы применили лишь психо-стабилизирующее излучение. Чтобы поговорить спокойно. Вы обратились в нашу фирму, Антон Васильевич. Слушаю вас.

– Вначале я хотел бы задать несколько вопросов.

– Пожалуйста.

– Откуда вы, и зачем вмешиваетесь в наши дела?

– Наша планета похожа на Землю, но ее координаты вам ничего не скажут. Что касается вмешательства… с одной стороны, это исследовательский проект, а с другой – мы пытаемся помешать землянам уничтожить разумную жизнь на планете. После ядерной войны (а вы к ней уверенно идёте) здесь останутся только насекомые, как вид наиболее устойчивый к радиации.

– Откуда вам это известно? Я имею в виду ядерную войну, и что она неизбежна без вашего вмешательства?

– Опыт других планет, в том числе и нашей. Нам тоже помогли в критической ситуации. Теперь мы помогаем вам.

– А причём тут революция?

– Это индикатор социальной напряженности. Если вполне адекватные люди вроде вас задумываются о революции – и одновременно техническое развитие дошло до создания ядерного оружия, ситуация становится критически опасной. Власть стремиться удержаться любой ценой, провоцирует военные конфликты с другими странами, чтобы отвлечь свой народ – и тогда возможен срыв в катастрофу.

– Разве сама революция – не катастрофа?

– Смотря какая революция, и когда. В 1917 это была катастрофа, но тогда, заметьте, еще не было ядерного оружия. После второй мировой войны конфликт ядерных держав стал недопустим. Поэтому нужен смягченный вариант революции, типа «перестройки» Горбачева.

– И давно этим занимаетесь?

– С начала ядерной эпохи, то есть, с начала 20 века.

– Значит, Ленин – ваш кадр?

– Нет, Ленин – ваш; наш кадр – это Лев Троцкий. Они работали в тандеме: Ленин как трибун и лидер, но революцию технически осуществил Троцкий, и гражданскую войну выиграл тоже он. И дальнейший кошмар сталинизма не случился бы – но тандем распался: Ленину слишком нравилась роль единоличного лидера, он стал брать на себя слишком много, и физиологически не выдержал: мозг разрушился. И тогда пришел Сталин.

– А что там с Троцким?

– Пришлось перевести в Мексику (там было неспокойно). А потом отозвали.

– То есть, убили?

– Нет, именно отозвали и вывели из проекта. Это ведь очень неприятно, когда тебя так, ледорубом… Можно продолжать? У вас началась эпоха сильной турбулентности, мы ничего не могли сделать и временно удалились из России, переместились в США. Там делали бомбу – но в условиях западной демократии это оказалось не критично. Потом и СССР подтянулся: что-то стащили у американцев, что-то придумали сами. Началась эпоха ядерного паритета. Пришел Хрущев – и довел дело до Карибского кризиса. Пришлось нам вмешаться. Хрущева удалили, началась эпоха брежневского застоя. Однако застой всегда чреват взрывом – и тогда пришел Горбачёв. Вот это – наш кадр, хотя и землянин. Не буду утомлять вас подробностями, как он на нас вышел. Умница, да еще с чрезвычайно устойчивой психикой. Идеальный кандидат. Так оно и оказалось: он провел революционную перестройку, почти без ошибок.

– Дальше можете не рассказывать – дальше я помню сам. Только непонятно, если вы можете вмешиваться, как вы допустили смещение Горбачёва, деградацию Ельцина, пришествие Путина?

– Мы не всесильны, и вообще предпочитаем не вмешиваться без крайней необходимости.

– Как сейчас?

– Да, сейчас очень опасный момент. Поэтому вы здесь, и поэтому мы предлагаем вам помощь.

– Да вы просто миссионеры!

– Можно и так. Наша миссия – удержать человечество на краю пропасти. Пока оно еще молодое. Повзрослеете – наша миссия будет закончена. Тогда дело ваше; можете прыгать, если захотите.

– И на том спасибо Хорошо, с «революцией» ясно. А что значит «цена по договорённости?»

– То, что революцию вы будете делать сами, Антон Васильевич. Лично. С нашей помощью, конечно – и людьми, и средствами, и информационной поддержкой.

– Как это у вас легко получается! А вы уверены, что я смогу, что у меня есть необходимые качества – лидера, стратега, и уж не знаю кого еще…

– Уверены. Пока вы сидели в приёмной, вас протестировали. Теперь дело только за вашим согласием.

*****

Как ты понимаешь, я согласился. Пошел в политику. У меня был замечательный напарник – «их человек» и мой друг. Ты его знаешь с детства – он часто бывал у нас дома. Мы создали партию, прошли в парламент, а потом и выиграли выборы. Я стал президентом – и сразу же начал ограничивать президентскую власть за счет укрепления парламента и гражданских институтов. Страна постепенно выздоравливала. Я президентствовал два срока по 4 года, а потом занялся наукой и преподаванием. Напарник одновременно удалился «на покой» (по официальной версии). Ты в это время уже заканчивал университет. Казалось бы – живи и радуйся, воспитывай молодежь, жди внуков. И вообще – забудь про то, как началось твое президентство. Неважно, что помощь пришла со стороны: ты сделал для своей страны всё, что было в твоих силах. Теперь Россия стала на путь устойчивого развития, и она не свернёт с него больше. Но шло время, и я что-то стал задумываться и сомневаться…

Началось это с моих студентов. Точнее, я заметил изменения именно на студентах, потому что из университетского городка почти не отлучался – незачем было: твоя мать умерла, ты жил своей жизнью. А я с удовольствием преподавал, ведь быть в старости окружённым учащейся молодежью – это такое счастье! Я не чувствовал одиночества. Напротив! У меня в квартире с утра до ночи действовал неформальный студенческий клуб, а когда их галдёж мне надоедал, я уходил в свой кабинет. Постепенно обычные споры о науке и о любви (конечно!) сменились политическими спорами; образовались даже какие-то фракции, наподобие парламентских. Наконец, мне это надоело (устал я от политики за прошедшие годы активного в ней участия), и я призвал ребят к порядку. В ответ они рассказали мне, что происходит за пределами нашего уютного студенческого