Элиот немного помедлил и серьезно спросил:

— Так вы правда из будущего?

— Можно сказать и так!..

Элиот понимающе кивнул головой, а затем прошелся по террасе и облокотился на перила балкона. Он внимательно изучал улицу, будто что-то искал.

— Странно, — наконец сказал он, — я не вижу вашей машины времени. Вы ее припарковали на улице или у меня в гостиной?

Мужчина не смог сдержать улыбки.

— Тебе в голову никогда не приходила идея выступать в театре одного актера?

Элиот решил наконец расставить все точки над «i».

— Послушайте, старина, вы мне не знакомы, и мне не известно, откуда вы явились, но я думаю, что передо мной не настолько безумный человек, как это может показаться. Я более чем уверен, что вы меня разыгрываете.

— А зачем мне это надо, можно узнать?

— Понятия не имею, и, честно говоря, мне наплевать на причины. Единственное, чего я хочу, — чтобы вы убрались из моего дома. Предупреждаю, это была последняя вежливая просьба.

— Не волнуйся, я не задержусь.

Но вместо того чтобы исчезнуть, мужчина устроился в ивовом кресле и порылся в кармане в поисках сигарет. Достал красно-белую пачку с черным логотипом.

Элиот отметил про себя, что обычно он тоже курит эту марку, но такое совпадение его не удивило: в то время сигареты «Мальборо» были очень популярны.

— Заметь, — продолжил мужчина, выдувая колечко дыма и кладя зажигалку на столик перед собой, — я прекрасно понимаю, почему ты мне не веришь. С годами уверенность постепенно уходит, взгляды человека меняются, но я помню, каким был в молодости: ученым с рациональным подходом к жизни.

— А теперь?

— Теперь я человек веры.

Легкий ветерок налетел на террасу. Какой замечательный осенний вечер! Несмотря на загрязнение атмосферы, небо, усыпанное звездами, казалось неестественно прозрачным. Луна, полная и такая близкая, светилась голубоватым сиянием. Очарованный небесной красотой, незнакомец докурил и раздавил окурок в пепельнице.

— Может, пора тебе, Элиот, начать воспринимать меня как друга?

— Да какой вы друг? Вы просто зануда!

— Зануда, который все про тебя знает.

Доктор взорвался.

— Конечно, вы все про меня знаете, ведь вы — это я. Такая уж у вас мания. Но что же на самом деле вы обо мне знаете? Марку сигарет, которые я курю? Дату моего рождения? И все?

Элиот дал волю гневу: он испытывал страх. Подспудно доктор понимал, что правда не на его стороне и что мужчина еще не привел более веских доказательств. И будто в подтверждение мыслям Элиота, тот заговорил:

— Я знаю такое, о чем ты никому не рассказывал: ни лучшему другу, ни любимой женщине.

— Что же, например?

— Ты не захочешь об этом слышать.

— Ну, говорите! Давайте! Мне нечего скрывать!

— Спорим?

— Какую тему вы желаете затронуть?

Мужчина подумал и ответил:

— Может, поговорим о твоем отце?

Вопрос прозвучал как пощечина, которую Элиот никак не ожидал получить.

— При чем здесь мой отец?

— Хотя твой папа никогда в этом не признавался, он был алкоголиком, не правда ли?

— Нет, вы лжете!

— Не спорь, ты знаешь, что я прав. В глазах других людей он был уважаемым бизнесменом, любящим мужем и хорошим отцом. Но ты и твоя мама видели его совсем другим. Разве это не правда?

— Вы ничего об этом не знаете!

— Все я знаю. К старости он немного утихомирился, но, когда ты был маленьким, он тебя сильно бил, помнишь? — Поскольку Элиот ничего не ответил, мужчина продолжил: — Порой такое случалось после нескольких выпитых им рюмок. Будучи пьяным, он быстро выходил из себя, а возможность кого-то побить его успокаивала…

Элиот молча внимал словам незнакомца и чувствовал себя раздавленным.

— Долгое время ты не сопротивлялся, а иногда даже провоцировал побои. Потому что знал: если он отведет душу на тебе, то не тронет мать.

Мужчина помолчал несколько секунд, перед тем как спросить:

— Ты хочешь, чтобы я продолжил?

— Да отстаньте вы наконец!

Но незнакомец зашептал:

— Один раз в обед — тогда тебе было десять лет, — возвращаясь из школы, ты нашел свою мать в ванной всю в крови. Она перерезала себе вены…

— Замолчишь ты или нет, паршивый старикан! — взорвался Элиот, хватая незнакомца за ворот.

— Ты пришел как раз вовремя и успел ее спасти. Помнится, ты вызвал скорую, но мама взяла с тебя обещание никому ничего не рассказывать. И ты сдержал слово. Ты помог ей разбить стекло в ванной, и она сказала врачам скорой помощи, что поранилась, поскользнувшись на мокром полу. Это был ваш секрет. Никто больше об этом не знал.

Мужчины теперь стояли лицом к лицу. Элиот был поражен до глубины души. Он не ожидал разоблачения семейных тайн. По крайней мере, не сегодня вечером и не таким странным образом. Ему казалось, что все эти воспоминания уже давно притупились и ушли в прошлое, однако сейчас он опять чувствовал нестерпимую боль.

Как ножом по сердцу.

— Сначала ты думал, что правильно поступил, когда спас мать от смерти и психиатров. Только потом ты понял, что совершил ошибку. Это все-таки произошло. Через два года твоя мать прыгнула с тринадцатого этажа.

Каждое произнесенное слово было для Элиота ударом.

Впервые за последние годы слезы навернулись на его глаза. Он чувствовал себя уязвленным и пораженным, словно его отправили в нокаут.

— И с тех пор тебя мучает чувство вины за то, что случилось с мамой. Ты думаешь, что все могло быть по-другому, если бы тогда ты рассказал врачам всю правду. Мама нуждалась в помощи психиатра, и ее могли вылечить в специальной клинике. Мне продолжать?

Элиот открыл было рот, чтобы сказать «нет», но не смог произнести ни слова.

Незнакомец казался взволнованным, но он продолжал рассказывать Элиоту всю правду о нем самом, и молодому врачу было больно слушать.

— Ты говоришь, что не хочешь детей потому, что современный мир — небезопасное место и что будущее не обещает ничего хорошего. Но это не правда, Элиот…

Молодой врач нахмурился. На этот раз он не знал, к чему клонит его собеседник.

— Ты не хочешь детей, поскольку всегда думал, что родители тебя не любят. И теперь ты боишься, что тоже не сможешь быть любящим отцом для своего ребенка. Удивительно, как темны закоулки нашего разума, не правда ли?

Элиот не стал спорить. Всего три минуты — и человек, которого он никогда не видел, пошатнул его убеждения и уверенность в себе. «Все мы лишь кучка никчемных маленьких секретов», — горестно подумал он.