Были здесь и свои Кресты. Это уже в Большом лесу. Сходились вместе четыре дороги, неведомо когда проложенные, невесть куда ведущие, и уж сколько лет никто ими не пользовался, а не зарастали. Разве не странно?

Рассказывал Юрка, что черники там видимо-невидимо, а лисичек — ногу некуда поставить. Но зачем же так далеко ходить, если и в своем лесу необоримо?

И все же к Крестам они пошли, когда, по расчетам Юрки, зацвели в Большом лесу голубые колокольчики.

— Вы, Марь Сергевна, таких еще не видывали, — сказал он. — А их больше и нет нигде. Кто на те цветы посмотрит, тому большая удача привалит. Только рвать их нельзя: счастье свое упустишь, а до дому все одно не донесешь — завянут. А охраняет колокольчики сила неведомая, не всякого еще и подпустит…

— Ну, прямо «Аленький цветочек»! — улыбнулась Маруся.

В неведомую силу она не верила, а вот на колокольчики дивные посмотреть хотела. И ранним солнечным утром они тронулись в путь.

От Крестов пошли по левой дороге, уходящей в; глубь Большого леса. Солнце почти не проникало сквозь густой еловый шатер, и воздух тоже был густым, влажным, а по обочинам стояли диковинные бледные грибы с вывернутыми толстыми шляпками.

— Какие странные… — удивилась Маруся.

И голос, будто в вате, утонул в вязкой тишине.

Здесь не пели птицы, не шелестел листвой ветер, и Юрка, не закрывавший обычно рта, шагал рядом молчаливый, серьезный. Сзади понуро плелся Кузя, Юркина дворняга, увязавшийся за ними сегодня вместо Челкаша.

И Маруся совсем уж было решила повернуть обратно, прервать это безрадостное затянувшееся путешествие, как вдруг дорога почти под прямым углом вильнула в сторону и глазам ее открылось фантастическое зрелище: из черной сырой земли среди голых сучковатых стволов в великом множестве росли колокольчики. С высоких изумрудных стеблей изящной дугой свисали крупные пронзительной синевы чашечки цветков. И случайное это драгоценное озерцо в темной оправе дремучего леса будто позванивало тихим лазоревым звоном.

— Господи! — ахнула Маруся. — Откуда здесь это чудо?!

И склонилась — нет, не сорвать! — просто коснуться кончиками пальцев прохладной хрупкой синевы.

— Не трогайте, Марья Сергевна! — вскрикнул Юрка. — Худо будет!..

Маша вздрогнула и резко выпрямилась.

Что-то неуловимо изменилось вокруг. А что именно — не понять: вроде все то, да не то.

Кузя, поджав хвост, неотрывно смотрел в гущу леса и мелко дрожал. Она проследила за его взглядом, ничего не увидела, но знала, ощущала всем своим существом: кто-то глядит на них из глубины холодными яростными глазами.

Ужас зародился где-то внизу живота и медленно пополз вверх, леденя кровь, поднимая волосы, отключая рассудок.

Маленький Юрка испуганно всхлипнул и опрометью бросился бежать. Кузя рванул следом. И Маруся, охваченная паническим, первобытным, слепым страхом, кинулась прочь от этого места, ничего не видя вокруг, не замечая, что давно потеряла из виду и Юрку, и Кузю, и мчалась сквозь дикий дремучий лес, не разбирая дороги.

Марусина мама была заядлая лыжница. Муж с дочерью ее увлечения не разделяли. И она, возвращаясь из своих лесных походов, веселая, румяная и голодная, неизменно говорила:

— Глупые вы люди! Лишаете себя такого несказанного удовольствия!

Маруся грела обед, и мама, с аппетитом набрасываясь на еду, рассказывала:

— Ах, Манюня! Какая же в лесу красота! Дух захватывает! А я лечу и думаю: «Вот сейчас вынесут меня лыжи на полянку, а там терем стоит высокий. Захожу я в горницу — на столе блины горячие, самовар жаром пышет…»

— И кто же в этом тереме живет? — лукаво интересовалась Маруся. — Двенадцать витязей прекрасных?

— Зачем же двенадцать? — удивлялась мама. — Мне и одного хватит…

Это уж потом Маша проводила различные аналогии. А пока она брела по лесу в полном отчаянии, потому что понимала, что безнадежно заблудилась. Пыталась унять панику, сориентироваться по солнцу. Уговаривала себя, что ее ведь будут искать и обязательно найдут, что нельзя же умереть с голоду в лесу, полном ягод и орехов, но получалось плохо…

Впереди между деревьями показался просвет. Она развела еловые лапы и вышла на опушку.

На берегу небольшого заросшего озерца стояла избушка.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, — не веря в свое счастье, прошептала Маруся, не испытывая даже тени тревоги, ибо все здесь было пронизано светом, все дышало, пело, ласкало взор и слух: смолисто пахли нагретые солнцем сосны, манил дурманным духом наметанный возле плетня стожок, перекликались лесные пичуги, белые барашки облаков плыли по небу, и оно отражалось прохладной синью в спокойной глади озерца, так похожего на колокольчиковый дивный островок в черном лесу. И будто даже плыл над ним тот самый тихий лазоревый звон. Вот только…

Она резко обернулась. На нее пристально смотрел огромный дымчатый мастифф.

— 3-здравствуйте, — вежливо сказала Маруся, попятилась и плюхнулась к подножию стожка.

Мастифф не ответил, лег в кружевной березовой тени, положил голову на мощные лапы, не спуская глаз с непрошеной гостьи.

И Маруся, смирившись с обстоятельствами, утомленная обилием потрясений, свалившихся на нее в злосчастный этот день, устроилась поудобнее на благоуханном своем вынужденном ложе и, поморгав немного на лениво плывущие облачка, уснула.

Она не слышала, как на поляне появился хозяин дома. Тихо свистнул собаке, положил в тень садок с рыбой, подошел к стожку — взглянуть на пленницу: фирменные кроссовки, голубые легкие джинсы, короткая маечка — особа явно не местная, то есть совершенно очевидно, что не местная! Он усмехнулся, узнавая, удивленно качнул головой.

Незваная гостья раскраснелась-зарумянилась в жарком душистом стожке. Русые волосы спутанным ореолом обрамляли безмятежное во сне лицо. Легкий ветерок раскачал сухую травинку, щекотнул ноздри. Маруся сморщила нос, чихнула и открыла глаза.

Перед ней стоял мужчина в высоких болотных сапогах-комбинезоне и синей клетчатой рубахе с закатанными рукавами. Серые глаза из-под козырька спортивного кепи смотрели внимательно.

Он протянул руку, и Маруся, сжав сухую твердую ладонь, выбралась из стожка.

— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Маша. Я живу в Новишках… в Новоюрово. Вот… пошла в лес и заблудилась…

— Так это вы приехали к Василию Игнатьевичу? — догадался мужчина и тоже представился: — Дмитрий.

— Вы его знаете? — обрадовалась Маруся. — Вы мне не покажете, как отсюда выбраться? А то он будет волноваться, а ему нельзя — у него сердце больное. Юрка-то, наверное, уже вернулся, он здесь все тропинки знает.

— Конечно, — склонил голову Дмитрий, — я вас провожу. Только накормлю сначала. Долго вы по лесу блуждали? И как получилось, что Юрка вас бросил?