— Хашим, известен ли кому-нибудь исток Нила? Может быть, местным?

— Он течет из самого сердца Африки, из мест, где не ступала нога человека, — покачав головой, ответил Хашим.

— И даже капитана Бове?

Хашим как-то необычно посмотрел на нее и, ничего не отвечая, сжал пятками бока лошади и направил ее в сторону от поросшего тростником берега, вынуждая Харриет последовать за ним.

Некоторое время они ехали молча, а затем Харриет спросила:

— Зачем паше столько слуг? Я насчитала больше пятидесяти. Ему, безусловно, не нужно так много.

— У паши нет слуг, — нахмурившись, ответил Хашим.

— Я говорю о слугах, Хашим, — с досадой повторила Харриет, думая, что он неправильно ее понял. — О мужчинах и женщинах, которые ухаживают за лошадьми и прислуживают, о девушках, которые водили меня мыться и переодеваться.

— Это рабы и наложницы.

У Харриет округлились глаза, и она чуть не задохнулась.

— Каждый паша имеет рабов и наложниц, — рассудительно пояснил Хашим.

— Но там их было множество, — возразила Харриет, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.

Девушки были не старше ее, а некоторые из них — моложе.

— Паша человек богатый, — пожал плечами Хашим. — Он может позволить себе купить много женщин.

— Этого нельзя допускать! — с неподдельным возмущением воскликнула она. — Это должно быть запрещено законом!

— Англичане делают все, что в их силах, — спокойно отозвался Хашим. — Но от этого мало пользы. В наших местах рабы были всегда, так почему вдруг должно стать по-другому?

— Потому что это неправильно, когда один человек принадлежит другому, как вещь, — с горячностью заявила Харриет. — Если бы я знала, моей ноги никогда бы не было в резиденции паши! Я лучше бы умерла с голоду! На этот раз пришел ее черед крепко сжать пятками бока лошади.

— Куда вы, мисс Харриет Латимер, английская леди? — окликнул ее Хашим, на мгновение пораженный взрывом ее гнева.

— К капитану Бове, — бросила она через плечо. — Я немедленно сообщу ему об истинном положении дел в резиденции паши! Когда он узнает, он даже ночь не проведет там!

Хашим вздохнул, предвидя неприятности грядущих дней. Было совершенно очевидно, что мисс Харриет Латимер, английская леди, ничего не знает о существовании в Хартуме рабыни его хозяина — черкешенки Наринды.

Харриет бешено скакала, и все ее существо пылало от гнева. Она сама скажет паше все, что думает о порядках в его доме! Впереди раскинулся Бербер, и, въехав в него, она ясно поняла, что найти дорогу до резиденции паши будет совсем не так просто, как казалось. Перед ней предстал лабиринт занесенных грязью переулков и улиц. Выбрав самую широкую улицу, она направила в нее лошадь, решив, что не должно составить труда определить местонахождение такого огромного здания, как дворец паши. На фоне жгучего голубого неба она увидела развевающийся флаг Оттоманской империи и уверенно направилась к нему. Если паша так открыто повесил флаг своей страны у себя в парадной комнате, то, несомненно, он установлен и у него на крыше.

Хашим, оставшийся далеко позади нее, разглядев, какую дорогу выбрала Харриет, стремительно поскакал вслед за ней, полный острой тревоги.

Улица сужалась, наполнялась народом, и Харриет, к собственному неудовольствию, пришлось перевести лошадь на шаг и бороться с незнакомым сильным запахом, грозившим лишить ее сознания. Бедно одетые женщины прекращали свою работу и в изумлении смотрели на нее, дети бросались к ней и окружали ее, так что она была вынуждена отгонять их прочь, боясь, как бы кто-либо из малышей не попал под копыта ее лошади. Флаг с красным полумесяцем, видневшийся за убогими строениями, становился все ближе и ближе. Наконец она свернула за угол по направлению к нему — и резко остановилась. Он развевался не над резиденцией паши, а над огромным скоплением бараков. Вместо женщин и детей ее неожиданно окружили мужчины: суданские солдаты, одетые в грубую одежду, в ту минуту как только увидели ее, с вожделением бросились бежать в ее сторону. За несколько секунд они окружили ее и загородили ей проезд, смеясь и что-то выкрикивая друг другу на непонятном ей языке, однако их намерение было совершенно ясным. Харриет изо всех сил старалась направить лошадь вперед, но десятки рук держали животное за голову, а другие руки, море их, хватали ее саму за ноги и за талию, стараясь стащить вниз.

— Отойдите от меня! Отойдите!

Она в бешенстве стегнула их кнутом, но этим только вызвала новый взрыв смеха.

Собравшиеся из переулков женщины и дети молча наблюдали. Хашим был бессилен, его лошадь оказалась стиснутой человеческими телами на другом конце толпы. Но когда раздались пронзительный крик девушки и ржание лошади и он поверх множества темных голов увидел, что Харриет тащат в сторону, Хашим, проворно спрыгнув на землю и извиваясь ужом, протиснулся сквозь собравшуюся толпу, но не к Харриет, а в другую сторону, и со скоростью газели помчался к резиденции паши.

— Уберите от меня свои руки! — взвизгнула Харриет, когда у нее выхватили кнут, а ее саму стали перебрасывать из одной пары грубых рук в другую.

Мужчины, стоявшие возле ее лошади, образовали круг и по кругу передавали Харриет друг другу, словно она была тряпичной куклой, а их менее удачливые приятели толкались и протискивались, чтобы лучше видеть происходящее, и подбадривали друзей, неистово хлопая в ладоши и топая ногами.

— Прекратите! Прекратите! Отпустите меня, пожалуйста! Пожалуйста!

Ее отчаяние только вызвало еще большее оживление, а когда у нее выпали шпильки и волосы рассыпались из строгой прически, веселье усилилось до предела.

Круг за кругом они вертели ее и передавали друг другу, и если бы не их сильные руки, Харриет упала бы. У нее кружилась голова, ее тошнило, и слезы потоком текли у нее по лицу. Шум, жара и ужас все нарастали. У нее с блузки оторвали пуговицы, и ее высоко вздымавшиеся груди скрывала только обшитая кружевом нижняя сорочка.

— Нет! Нет! — Она едва дышала. — Ради Бога! Нет!

Ее потянули за волосы, так что голова у нее откинулась назад, и чья-то рука торжествующе сжала ей грудь. Но в тот же миг прогремел револьверный выстрел, разогнавший по переулкам женщин и детей и оборвавший хлопки в ладоши и топот мужчин.

Ее тело еще крепче сжали, и грубые пальцы вонзились в мягкую плоть. В полубессознательном состоянии, с трудом сохраняя равновесие, потому что мир все еще кружился вокруг нее, Харриет увидела огромного жеребца и всадника, прокладывающих себе дорогу сквозь толпу. Рубашка Рауля была не застегнута у ворота, словно он одевался, когда Хашим прибежал к нему, брюки плотно обтягивали бедра, на ногах были высокие блестящие сапоги. Его глаза, холодные и жесткие, наводили ужас и казались более зловещими, чем дымящийся револьвер у него в руке.

На мгновение воцарилась тишина, потом раздались возмущенные крики и брань солдат, и кое у кого руки потянулись к ремням на поясе за висевшими там пистолетами.