Я знал немало летчиков моего поколения, которые за год уверенно утверждались в боевом мастерстве и летали во всех погодных условиях и днем, и ночью. Мы выполняли перехваты с автоматическим наведением на цель — это без единой команды по радио, били ракетами и по наземным, и по воздушным целям. Когда готовились воевать с евреями в районе Египта, то такой пилотаж на малой высоте откручивали — аж искры из-под земли летели! Не случайно мой однополчанин Коля Семенюченко, веселый потомок запорожских казаков, и без войны в Египте боевой орден Красного Знамени заслужил. Он тоже за год прошел всю программу переучивания на истребитель-перехватчик МиГ-21 и стал летчиком 1-го класса, а это в авиации знак признания высшего летного мастерства. Между прочим, истребитель наш летал быстрее пули. Секунда — и километр, еще секунда — еще километр. В кабине у пилота было свыше 360 всяких там кнопок, тумблеров, приборов… Ничего, одолели.

А что же в 1939-м парни что ли слабее были? 4 летуна на 1448 самолетов!.. Ну, при «царе Борисе» понятно. Отдел кадров за бугром, так что первоклассные воздушные бойцы и работали сторожами да грузчиками. Не случайно 500 офицеров за год покончили жизнь самоубийством. Вот уж зря-то…

В далеком 1941-м, известно, за один день — 22 июня — 1200 наших самолетов — как корова языком слизала. Генерал Д. Волкогонов во всем Сталина винил, мол, в шоке был несколько дней — вот наших и били. Генерал шарил в библиотеке Иосифа Виссарионовича, в архивах, куда при демократах хрен пропустят, и как бы не заметил одной тетрадочки с записями чекистов, в которых каждый день Сталина был по минутам расписан.

Вот 21 июня. В кабинете у него почти до полуночи просидели Молотов, Ворошилов, Берия, чуть раньше ушли Тимошенко, Жуков, Буденный, Маленков, Мехлис. Надо полагать, не в карты дулись. А рано утром, в 5.45 — это 22 июня — Сталин собирает членов Политбюро, высших военачальников. Расходятся все в 16 часов 45 минут.

23 июня. В 3 часа 20 минут первым к Сталину вошел Молотов, через пять минут — Ворошилов и Берия, затем Тимошенко, Ватутин, Кузнецов, Каганович, Жигарев. До половины седьмого работали, а вечером все снова у Сталина. Последними из его кабинета вышли Молотов, Ворошилов, Вознесенский и Берия. Чекисты записали время — 1 час 25 минут 24 июня 1941 года. И так далее.

Нет, Сталин не был в шоке ни в первые дни войны, ни через неделю, ни через месяц — как заврался генерал Волкогонов. В Кремле с 30 июня работал Государственный Комитет обороны (ГКО) и возглавлял его Сталин! В его руках сосредоточилась вся полнота власти в нашем Отечестве, которое он мобилизовывал на разгром врага. Здесь не место рассказывать о кардинальных мероприятиях, проводимых ГКО в период перестройки народного хозяйства на военный лад. Назовем только две цифры. За пять месяцев после вероломного нападения немцев на Советский Союз на восток нашей страны было отправлено 1523 промышленных предприятия, большое количество институтов, лабораторий. Одновременно в тыловые районы было эвакуировано более 10 миллионов человек! В первые же дни после образования ГКО вышло постановление «О выработке военно-хозяйственного плана обеспечения обороны страны». Заметим, — это все в июле! — были постановления о подготовке резервов для армии и флота, об управлении тылом, о выпуске противотанковых и танковых пушек, о развертывании производства бронебойных и зенитных снарядов, о мероприятиях по обеспечению Красной Армии теплыми вещами на зимний период 1941–1942 гг.

И вот 1 августа 1941 года. В этот день вышло Постановление ГКО «О строительстве самолета «перехватчик» с реактивными двигателями». Ныне забытый и нигде не упоминаемый документ нашей истории, Постановление то по-военному четко излагало программу подготовки боевой машины нового поколения и обязывало наркомат тов. Шахурина, директора и главного конструктора завода № 293 тов. Болховитинова спроектировать и построить 5 самолетов «перехватчик» с реактивными двигателями. Обозначались сроки исполнения и конструкторскому бюро, и научно-исследовательским институтам, и наркомату Шахурина. К 5 августа 1941 года НИИ № 3 предписывалось сдать чертежи двигателя наркомату авиационной промышленности. Наркомат по тем чертежам обязывали изготовить детали двигателя, а именно, первый комплект — к 12 августа. А к 1 сентября НИИ № 3 совместно с заводом № 293 реактивный двигатель предстояло уже отработать. На такое дело наркомату финансов дали распоряжение выделить для наркомата Шахурина 365 миллионов рублей. В постановлении еще подчеркивалось, что все работы по «перехватчику» должны выполняться «вне всякой очереди за счет всех других работ». Подписал Постановление Иосиф Сталин.

Но что это — прямо из «ишачков» да в ракету! — не из мечтаний ли калужского учителя?.. Только неделю назад немцы на Москву устроили налет, от которого произошло 2000 пожаров. Какие тут ракеты!..

И все-таки решение Сталина в те грозные для Отечества дни — строить перехватчик с реактивным двигателем исходило из реальных посылок. Дело обстояло так. В Государственный Комитет Обороны из конструкторского бюро В. Ф. Болховитинова поступила заявка с предложением создать такой самолет. По своей инициативе над проектом такого истребителя работали два инженера — А. Я. Березняк и А. М. Исаев. «Сталин заинтересовался этим предложением и пожелал встретиться с конструкторами, — вспоминал о том нарком А. И. Шахурин. — На прием мы явились все вместе… В прежние времена ждать приема у Сталина не приходилось. В назначенный час после доклада Поскребышева вы сразу входили в кабинет. Но был август 1941 года. Время чрезвычайно трудное. Сталин принял нас спустя два часа».

И первый вопрос конструктору Болховитинову:

— Вы верите в это дело?

Немногословный Виктор Федорович ответил:

— Верю, товарищ Сталин.

— Тогда делайте, но срок на создание опытного образца один месяц.

Даже по нормам военного времени, как заметил Шахурин, этого было слишком мало. Но Сталин повторил:

— Да, один месяц — сейчас война… — И поднял руку, как всегда, прощаясь и одновременно освобождая людей.

Не с этой ли минуты в небе России открылась новая эра — полета стремительных и грозных ракетоносцев, которым в мире долгое время не было равных…

В сентябре 1941-го — через месяц и десять дней после Постановления ГКО — самолет БИ-1, названный по начальным буквам его конструкторов, был готов. Не было только двигателя. Но планер машины уже создали. Для начала его отбуксировали на необходимую высоту с помощью бомбардировщика и там отцепили. Летчик-испытатель Б. Н. Кудрин приземлил аппарат — конструкцию БИ-1 признали годной для полетов.

Одновременно велись работы по наземным и стендовым испытаниям двигательной установки для самолета. К весне 1942-го однокамерный жидкостно-реактивный двигатель прошел первый этап испытаний, а 15 мая в небо поднялся наш первый реактивный истребитель. Испытывал его капитан Г. Я. Бахчиванджи.

Полет завершился благополучно. Григорий Яковлевич поднимал эту машину в воздух еще семь раз. Но 27 мая 1943 года при испытании самолета на максимальной скорости случилось непредвиденное. Летчик погиб…