После того как пыль улеглась, сапер продолжил свое исследование уже в пещере. Минут через пять он высунулся и сказал:

– Все чисто.

– Пусто, что ли? – удивился Васнецов.

– Не совсем. Мин штук сорок, автоматных патронов россыпь, сколько, даже трудно сказать, около тысячи, может, и больше. А вот винтовочные патроны уложены аккуратно в заводские замасленные бумажки по десять штук. Гранаты не наши, их штук двадцать, может, больше. Еще автоматы, три ручных пулемета Калашниковых, два «РПГ» и семь выстрелов к ним, и всякая другая мелочь. А также три тюка с деньгами.

– Че-че?! – вскочил на ноги Васнецов. – А ну-ка, посмотрим!

– Да, еще с этими «леденцами»-минами, ручками, «куколками» и три тюка журналов с газетами вроде бы.

– Хм, – покачал головой старший лейтенант, – вот так находочка! Пошли, лейтенант, поглазеем на все эти богатства!

В схроне было темно и прохладно. Привыкнув к тусклому освещению, отражавшемуся от солнечных лучей, Валентин с интересом рассматривал помещение. Оно было с человеческий рост, не широким, метра три-четыре, но глубоким, метров на четыре-пять.

– Видно, уже сотни лет этому складу, – сделал вывод кто-то из солдат, спустившихся в пещеру.

К тюку с ручками-минами и «куклами»-минами старший лейтенант приказал даже близко не подходить. Тюки с афганскими деньгами и журналами вытащили наружу. Чтобы солдаты не растащили афгани по карманам, старший лейтенант тоже вылез из схрона. Стеклов, недолго думая, пошел за ним.

Мины с «леденцами» решили оставить на месте, не тащить же их за собой. Тем более что «духи», скорее всего, оставили на них свои «секретики», которые могли этот схрон разнести в пыль.

– Рубин-двадцать! Я – Рубин-двадцать-ноль второй! – громко кричал в мембрану микрофона старший лейтенант. – Я – Рубин-двадцать-ноль второй! У нас все нормально. Нашли склад с афгани, «огурцами», с игрушками-«леденцами» и почтой. Понял, понял, Рубин-двадцать! Не знаю. Понял! «Духов» семь взяли, ни бэ ни мэ. Понял. Есть! – Скинув с себя наушники, он посмотрел на Стеклова: – Ну что, лейтенант, поохраняем это местечко денек-другой. Боюсь, все это придется на себе тащить, кроме «леденцов».

– И они все – мины? – переспросил Валентин. – Там ведь детские игрушки, ручки…

– А что ты думал? Дотронулся до нее – взрыв, поднял – взрыв. Вот такая здесь войнушка идет.

– Я ничего не слышал, – дрожа от холода или от страха, а может, от всего вместе, прошептал ефрейтор Каплин, опустив взгляд себе под ноги.

– Вот такая история! Вот такая история! – в какой уж раз громко повторяя одну и ту же фразу, хлопнул рукой по колену Васнецов. – Стеклов! А ты что-нибудь слышал? Ведь ты был совсем рядом с ними? Так?

Валентин встал и развел руками, пытаясь хоть что-то найти в свое оправдание, перебирая в памяти последние часы своего беспокойного сна. Сон свалил его далеко за полночь, когда Каплина в очередной раз сменял на посту ефрейтор Самид Сайдудулаев. Кроме них, Валентин провел смену еще одного поста, из взвода старшего лейтенанта Ивана Васнецова. «Меняю долговязого на долговязого, – почему-то подумал тогда про себя Валентин. – И со спины, если на них смотреть, прямо братья-близнецы. И по росту, и по походке, и смотрят на всех, как жирафы, молча и задумчиво».

Только сейчас и Стеклову было очень неуютно под взглядом старшего лейтенанта: предположительно, если верить медбрату, именно во время их дежурства произошло убийство четырех пленных и исчезновение одного, того самого рыжего мужика, которого Валентин, увидев, сразу же назвал про себя необычным душманом. Суть в том, что трупы убитых – у каждого была свернута шея – еще не успели закостенеть. Кузьма сменил своего «братца» в четыре часа утра, Костя Каплин в шесть часов утра сменил Николая.

– Ладно, иди на пост, – махнул рукой ефрейтору Каплину старший лейтенант. – И смотри, ясный день, внимательно, очень внимательно, вслушиваясь в каждый шорох. Ситуация неприятная. Твои предположения, лейтенант, – сел он рядом с Валентином.

– Я, товарищ старший лейтенант, спал рядом, – пожал тот плечами.

– Спрашивается, а я где был в этот момент, ясный день, а, Валентин?

– Точно! – толкнул Ивана в плечо Валентин. – А-то наезжаешь на всех, как будто тебя рядом с нами не было.

– Верно говоришь. Был, и так же, как и ты, сладко спал и ничего не слышал, как и часовые другого караульного поста, находившиеся в пятидесяти метрах от нас. Вот в этом, Валя, и вся закавыка. А она, как палка, имеет два конца. Похоже, кто-то из наших убил этих душманов, – громко вздохнул Васнецов. – И версия одна: у солдат нервы сильно расшатаны, ведь душманы убивают их товарищей. Вторая версия, это сделал тот рыжий. Он же исчез?

– Да, да.

– Тогда другой вопрос: а вот куда этот человек мог исчезнуть? Этот участок не имеет выходов. Это говорит о чем? Да о том, Валя, что мы плохо осмотрели этот участок, где-то есть секретная тропка или лесенка. И получается, этот душман был главным. А чтобы припрятать всю информацию о поставках оружия сюда, денег, может, еще чего-то, вырезал всех «язычков».

– Верно, – снова согласился с доводами старшего лейтенанта Стеклов.

– Тогда вот в чем вопрос, Валентин, – прищурившись, посмотрел на него Иван. – Будем ли мы, ясный день, доносить эту информацию своему начальству?

– Нужно.

– Зачем? За-аче-ем, Валя? Чтобы нас отправили на допросы к товарищам из особого отдела? Ты этого хочешь, ясный день?

– А по-другому разве обойдется? Вы ведь уже передали им вчера, что взят склад с оружием, деньгами, журналами, газетами. Теперь все это, товарищ старший лейтенант, находится под особым вниманием особистов.

– Ты прав, – хлопнул ладонью по колену Васнецов. – Но я же не сказал, сколько было «духов», так?

– Товарищ лейтенант! – окликнул Стеклова Сайдудулаев, поднимая что-то похожее на блокнот. – Я вот что нашел.

Это оказался именно блокнот, величиной в два спичечных коробка. Все листы его были замусолены, но карандашные иероглифы неплохо просматривались на фоне грязи.

– Что это, как ты думаешь? – ткнув в иероглифы пальцем, поинтересовался у Сайдудулаева старший лейтенант.

– Какие-то буквы и цифры.

– Цифры, ясный день, – присвистнул Васнецов. – А ну-ка, попытайся разобраться в них. Что здесь написано? – ткнул он в верхнюю строчку на первом листе блокнота.

– Вроде сегодняшний день, десятое июня.

– И что там дальше?

– Так сразу и не разберешься, товарищ старший лейтенант. Вот, буква, цифра, еще цифра и имя. Это, похоже, какие-то записи по оружию. Ну, если не ошибаюсь, эту строчку можно перевести так: бист, то есть двадцать патронов для бура, то есть винтовки, взял Абдулахад. Вроде так.