– Родителям не рассказывали?

– Нет. Но в книгах смотрел, когда постарше стал. Там есть упоминание о похожих устройствах.

– И как их называли?

– Слуги Прототипов. Охранники Прототипов. По-разному. – Шепетов сидел бледный, пальцы рук мелко подрагивали, на лбу выступил пот.

– Нарисовать его сможешь? – глухо спросил Максим. – Есть у кого ручка и бумага?

– Попробую, – неуверенно ответил Андрей.

– На, держи, – Травин протянул ему блокнот и ручку.

– Тебя что, не обыскивали? – удивился Багиров.

– Нет. Прямиком сюда препроводили.

Шепетов тем временем изобразил приплюснутую с двух сторон сферу, добавил несколько деталей в виде трубок, закрепленных по бокам, на подвижной подвеске, наморщил лоб, дорисовал еще пару небольших покатых выступов на сегментированной броне. – Вот, смотрите.

Макс просто глазам своим не поверил! В точности такие механизмы снились ему!

– В первоисточнике их называют «рагдами», – неожиданно произнес Егор Травин.

– Тебе откуда знать?! – Шустов напрягся в ожидании ответа.

– Из фрагмента книги, который нашел в сети. Там было похожее изображение! И его древнее название.

– А что оно такое?

– Вот этого не знаю, – развел руками Егор.

Шепетов нервно хихикнул, в ответ своим мыслям и разгорающейся дискуссии:

– Совещание силовиков в тюремной больнице… Идиотизм!..

– Без истерик, Андрюха! Прорвемся. – Травин машинально барабанил пальцами по столу.

Лязгнул дверной замок.

Егор схватил блокнот и ручку, спрятал во внутренний карман.

– Так, по одному, на выход!

– Куда нас?

– Не твое дело. К стене. Руки за спину. Этого, – охранник указал на незнакомого парня, крепко избитого, переминающегося с ноги на ногу, – тоже к ним. Пошли по одному.

– Куда?

Шепетову заехали прикладом. Больше вопросов не возникло.

Максим предпочел не бузить. Позволил надеть на себя наручники. Пошел по коридору, когда приказали.

Их вывели на улицу.

Свет прожекторов резанул по глазам. На плацу шеренгами выстроились десятки крытых грузовых машин.

– Стоять! – за спиной в который уже раз лязгнула дверь. – К стене! Не оборачиваться!

– Плохо дело, – Антон Багиров все же незаметно оглянулся, заметил, как из распахнутых решетчатых ворот к грузовикам движется серый нескончаемый людской поток. Звенели кандалы. Руки и ноги инфицированных были закованы в цепи, колонна, по мере движения, дробилась, отдельные группы неизлечимо больных под грубые окрики сворачивали к грузовикам. Захлебываясь, лаяли собаки, рвались с поводков.

Максим слегка повернул голову. Глаза уже свыклись с ярким светом, и он разглядел лица людей в ближайшей группе.

Равнодушие. Не безысходность, а именно равнодушие, полное безразличие к собственной судьбе читалось в облике инфицированных.

Никто из них даже не пытался сопротивляться. Двигались молча, не глядя по сторонам, тупо подчинялись, карабкались в крытые армейские грузовики, исчезали в сумраке кунгов.

– Этих куда, Савелич? – раздался голос за спиной.

– Нет у меня места! Веди назад! В следующей партии отправим!

– Не, не пойдет. Мне палату приказали освободить!

– Ну, так выкручивайся сам!

– Что тебе жалко? Человеком больше, человеком меньше, какая разница? Потеснятся!

– Сказал, нет у меня места!

– Да что ж ты уперся на самом-то деле? Не обратно же их вести!

– Ну, в машину сопровождения запихни! Все равно она порожняком идет!

– Ладно.

Неподалеку действительно стоял патрульный внедорожник сил безопасности, оборудованный специальным отсеком для задержанных. Обычно туда помещалось три человека, но сейчас внутрь грубо затолкали всех. Новенький попробовал сопротивляться, но его быстро угомонили: били недолго, но жестоко, остервенело. Едва смог встать.

Захлопнулась дверь, мягко заурчал двигатель.

Грузовики колонны медленно трогались с места, по одному сворачивали к так называемому шлюзу.

В здании административного корпуса открылась дверь, на крыльце появился Отто Вербаум. Он пристально осмотрел плац, что-то спросил, остановив ближайшего караульного, тот сначала пожал плечами, затем неопределенно махнул рукой в сторону патрульной машины.

Максим залезал внутрь последним и теперь оказался прижатым к металлической двери с небольшим зарешеченным окошком. Он видел немую сцену, насторожился, но вслух ничего комментировать не стал.

Капитан Вербаум прямиком направился к патрульной машине, о чем-то переговорил с конвоирами, несколько раз отчетливо прозвучало слово «приказ», остального Шустов не расслышал.

Минут через пять машина тронулась, пристроилась к последнему из грузовиков.

– Куда нас? – не выдержав, спросил Андрей Шепетов.

– В лагерь, наверное, – ответил ему Егор Травин.

– Какой еще лагерь?! – не понял Максим.

– Изоляционный. Километрах в тридцати от города. Туда отправляют всех инфицированных.

– Ты откуда знаешь? – не поверил Багиров.

– Наши, из техотдела, на прошлой неделе там периметр оборудовали. Ну электронные рубежи охраны, – пояснил Травин. – Я сам в командировку не ездил, но слышал, бараков понастроили в чистом поле, оградили, вышек понаставили. Там военные всем заправляют.

– Плохо… Сгноят нас вместе с инфицированными, – Антон понурил голову.

– Может, еще и обойдется, – Максим по-прежнему цеплялся за призрачную надежду, никак не хотел поверить, что лично для него все кончено. – К машине только что капитан из СБ подходил. Тот, что меня арестовал. О чем-то говорил с караульными.

Багирова его слова не успокоили, наоборот, завели.

– Макс, нас уже сто раз могли выпустить! Но даже обследовать не удосужились!

– Говорю, что видел, – резко ответил Шустов.

Время близилось к полуночи. За маленьким зарешеченным окошком царила мгла. Максим видел бледные проплывающие мимо огни периметра, силуэты караульных на вышках, витки колючей проволоки, распущенные спиралью поверх ограждений.

Тихо стонал избитый парень. Невнятно ругался Андрюха Шепетов, остальные молчали в тревожном неведении.

Машина медленно выехала с территории тюремного комплекса, свернула налево, к южной городской окраине.

Ехали долго. «За чертой пригородов по трассе только карьеры и цементные заводы», – вспомнил Максим. Строительный бум последних лет потребовал огромного количества бетона, здания новых кварталов росли буквально на глазах, а здесь гибла природа, лес выкорчевывали, над открытыми выработками постоянно висела едкая пыль, обычно с южных окраин доносился монотонный гул, в котором сливались тысячи шумов, но сегодня здесь стояла непривычная звонкая и зловещая тишина.