в среднем двадцать восемь учеников, то за один учебный год вы должны написать почти 200 подробных отчетов. Если вы ведете предмет вроде рисования или музыки, у вас легко может быть четырнадцать разных классов, и это значит, что придется написать почти 400 отчетов, прежде чем получится хотя бы задуматься об оценке успеваемости.

Предполагается, что мы должны заниматься отчетами в течение всего года, чтобы не приходилось писать их на семи- и двенадцатиклассников одновременно.

В итоге мы постоянно работаем над отчетами и, доделав последний, вынуждены сразу же браться за новые.

Когда я впервые сажусь за отчеты, школьные инструкции становятся для меня неожиданностью. В форме есть пустые места, куда нужно вписать номер класса и отметки учеников, а еще поле для комментариев, которое меня удивляет. Сначала нужно написать несколько предложений о «положительных личных достижениях ребенка». Что ж, справедливо. Оставшееся место предназначено для целей: мы должны в позитивном ключе сформулировать, что ученику нужно сделать для улучшения успеваемости.

Я прекрасно понимаю принцип, лежащий в основе позитивного подхода, и теоретически с ним согласен. Он повышает самооценку, и если ученики чувствуют, что хорошо справляются с заданиями и идут вперед, то позитивные комментарии становятся пророческими. Я считаю, что это хороший подход, и в большинстве случаев он оправдан. Однако есть ситуации, когда полезно сообщить родителям о том, что есть проблемы. Школы все чаще считают, что нужно руководствоваться строгими правилами. Поэтому мы больше не можем говорить то, что может быть истолковано в отрицательном ключе.

Помню, когда я учился в школе, учителя говорили: «Если вы не будете подкреплять свои идеи аргументами, то о вас напишут плохой отчет», и нас это действительно мотивировало. Какой вывод делают сегодняшние дети? Что бы они ни сделали, их родители получат положительный отчет.

В итоге получается, что мы составляем отчеты так же, как агент по недвижимости описывает сомнительный дом.

Вместо «незначительный» пишем «скромный». Мы не имеем права написать, что Гарри «несдержанный», поэтому получается, что он «воодушевленный». После небольшой лингвистической разминки мы сочиняем что-то вроде: «Коннор один или два раза продемонстрировал, что может ненадолго сосредотачиваться на работе. Было бы замечательно, если бы он меньше отвлекался на одноклассников».

Но разве родителям не было бы полезнее прочесть такой отчет: «Коннор, несомненно, может иметь четверку по литературе, но в настоящий момент ему мешает его плохое поведение. На уроке он отвлекается на друзей, вместо того чтобы сосредоточиться на задании. Этому необходимо положить конец, чтобы предотвратить дальнейшие проблемы с успеваемостью»?

Подобные комментарии – исключение, и учителя должны быть предельно внимательны, чтобы не испортить самооценку невинных ангелочков. Однако я убежден, что детей нужно не только хвалить и воодушевлять, но и порой давать им пинка под зад. Любой разумный родитель наверняка со мной согласится. Понимание, когда какой метод применить, – это часть учительского искусства.

Многие школы требуют, чтобы учителя при проверке работ учеников всегда писали: «Особенно хорошо тебе удалось…» – и каждый комментарий начинали со слов: «Будет еще лучше, если…» Опять же, все формулировки должны быть положительными. Что касается отметок, я уже говорил, что прогресс каждого ученика должен идти строго по восходящей траектории.

Разумеется, в реальности прогресс не может быть линейным. Вся суть обучения в том, чтобы попробовать что-то, потерпеть неудачу и улучшить результат в следующий раз. Сегодня у тебя ничего не выйдет, и ты получишь низкую отметку, зато в следующий раз твои усилия окупятся, и она будет отличной. Школа должна быть местом, где ребенок может спокойно пробовать разные вещи, многие из которых, конечно, не сработают. Не получить похвалу абсолютно нормально.

Я все время возвращаюсь к мысли о том, что ребенок ходит в школу не только ради изучения различных предметов, но и ради приобретения навыков, которые пригодятся ему во взрослой жизни.

Умение переживать неудачу – один из самых важных жизненных навыков.

Так в чем же проблема, если график успеваемости ребенка то опускается, то взлетает? Лично я радовался бы, а не созывал собрание по этому поводу. Нет ничего плохого в том, чтобы сказать ребенку, что в этот раз у него не получилось. Я бы позволил учителям писать честные отчеты, где будет сказано, что нужно сделать, чтобы ученик раскрыл весь свой потенциал.

Коллега недавно рассказал мне, что сдал отчет, в котором говорилось: «Джон святой. К сожалению, я имею в виду святого Франциска, покровителя юродивых». Ему вернули отчет с требованием переделать. Возможно, он действительно погорячился, но ему вряд ли захотелось бы троллить систему, если бы его работу так жестко не контролировали.

Держи голову прямо

Одно из испытаний молодого учителя – частые открытые уроки. К тебе на занятие приходят всевозможные наблюдатели – от руководителя департамента до директора, – которые делают записи в блокнот и оценивают, как ты справляешься. При этом ты должен вести урок так, будто ничего особенного не происходит, хотя дети сразу чувствуют твой страх и пользуются тем, что с легкостью могут толкнуть тебя под автобус.

Проверки Бюро стандартизации образования, работы с детьми и навыков всегда самые страшные. Инспекторы неожиданно наведываются каждые несколько лет (или чаще, если считают это необходимым), бродят по школе, заходят в разные классы, вселяя страх в сердце каждого, кто встретится на их пути. Они заглядывают в тетради учеников, проверяют состояние учебников и, что самое ужасное, спрашивают детей, что ты представляешь собой как учитель.

Хотя практически все инспекторы в прошлом работали учителями, многие из них давно не преподавали, поэтому разговаривают с детьми как монахини с «ночными бабочками».

Они любят наклоняться к ребенку и спрашивать: «Скажи, пожалуйста, чем вы сейчас занимаетесь?» Разумеется, когда это происходит, очень хочется, чтобы ребенок связно объяснил, что он делает на твоем тщательно продуманном уроке. И каждый раз они выбирают ученика, ответ которого ты меньше всего хотел бы услышать.

У учительницы биологии, с которой мы вместе учились, был именно такой опыт. Она одним ухом слушала, что отвечает мальчик: «Точно не знаю, что мы делаем, но это похоже на биологию». Не лучшее начало.

Когда по школе разносится слух, что завтра к нам придут с проверкой, я сразу вспоминаю о Шоне. Он склонен бо́льшую часть урока лежать на парте, поэтому инспекторы вряд ли останутся довольны его вовлеченностью в процесс обучения. Когда дети входят в кабинет, я решаю поговорить с Шоном и с отчаянием в голосе говорю ему:

– Шон, пожалуйста, держи сегодня голову прямо. Знаешь, как мне приятно, когда ты работаешь на уроке? Почему бы тебе не поднять руку во время обсуждения?

Он едва заметно поворачивает голову в мою сторону и отвечает:

– Если это связано с проверкой, я вам помогу. Если войдет инспектор, я сяду