—Твой брат знает больше моего. Он был там, — добавил див, а я лишь кивнула.

Значит, Фредерик видел случившееся собственными глазами.

Когда мы встретимся, все станет гораздо проще.

Пусть мы были не одной крови, но с момента, как я стала его сестрой, много времени проводили рядом. И Фредерик всегда оставался на моей стороне, как и я на его. Приятно осознавать, что даже прошедшие года не смогли изменить этого.

На небе во тьме мелькнул силуэт птицы — свет луны посеребрил ее черные перья.

Возможно, за нами вновь следили. Помимо меня и Сезара, коню которого пришлось везти двоих — Майя никогда прежде не ездила верхом, с нами следовали еще трое всадников. Они присоединились к нам перед самым отъездом и не проронили ни слова, сохраняя серьезный и невозмутимый вид.

Но когда капюшон плаща слетел с головы Майи, а ее каштановые волосы развеялись по ветру, один из всадников, посмотрев на ее лицо, несколько раз пораженно обернулся, то обращая свой взгляд к дороге, то вновь возвращаясь к девушке.

Каким-то образом он меня узнал…

Когда стволы деревьев подступили вплотную, я поняла: что-то не так.

Волна теневой энергии толкнула в спину — легонько, словно ветряной поток. Я привыкла, что сила тьмы — это все равно что горная речка, она всегда обжигала холодом. Но в этот раз ее энергия не показалась мне столь морозной, и если бы не беспокойство коней, я бы засомневалась в своих ощущениях.

Одной рукой удерживая поводья, я обернулась: за нами была погоня — черное облако, состоящее из сотни крыльев птиц. Я никогда еще не видела столько воссозданных тварей — даэвы воплощений не могли поднимать людей, лишь неразумных существ, и то в зависимости от их размера и обычно не больше одного-двух. Но за нашими спинами их оказалось столько, что это поражало воображение. От их тел ночь становилась темнее и непрогляднее.

Мое представление о силе и магии, сложившееся за время обучения, нещадно разрушали. За прошедшие годы мир сильно поменялся.

Я расслышала сдавленный вскрик, прежде чем мы попали в тень деревьев, что своими пушистыми ветками тянулись к краям дороги, будто мечтая поглотить ее и уничтожить шрам на теле леса. Майя, вцепившись одной рукой в мантию Сезара, побледнела. Девушка все же обернулась.

«Он убил тебя. Утянув за собой в бездну», — прозвучали слова дива.

Даэвам света и тени всегда непросто было существовать вместе. Сложно было сохранять баланс. Мы отличались, и это всегда рождало предубеждения. Я замечала это в академии, на каждом общем занятии, во взглядах, которыми мы смотрели друг на друга.

Но все же… Что теперь заставляло меня убегать без оглядки?

Как обычно, я пыталась разобраться в своих мыслях и целях. Мне будто было недостаточно чужих слов.

Он убил тебя…

Но зачем? Что вынудило Люция так поступить?

Сезар боялся потерять меня вновь, именно это заставляло его неистово гнать лошадей вперед. Из головы никак не выходило то, как совсем недавно ладони мужчины сжимали мои плечи, — крепко, настойчиво, а в глазах плескался океан: ярость, твердое намерение защитить меня любой ценой. Вот только я никогда не нуждалась в защите. И мы не можем продолжать эту гонку, иначе загоним лошадей еще до того, как достигнем границы с Феросией.

Животное подо мной паникует — птицы за спиной его страшат. Но этот страх естественен. Я уже привыкла видеть его в глазах людей, и даже даэвов…

Я выдыхаю. И, решившись, дергаю поводья на себя. Конь противится, не желая слушаться, но все же почти останавливается. А я, перекинув ноги, спрыгиваю на землю и вытаскиваю меч из ножен, прикрепленных к боку зверя.

От тяжести оружия ноет запястье, и я даже не представляю, как буду им сражаться, если это понадобится. Но все равно тащу потемневший Туманный за собой, так что он оставляет глубокую борозду на земле.

За спиной раздается ржание лошадей. Кричит Сезар, просит меня остановиться. А в следующую секунду облако из воронов словно проглатывает меня целиком. Они двигаются бесшумно, наоборот, создавая некую сферу, что поглощает все остальные звуки.

Но птицы не нападают. Лишь кружат, изредка задевая меня своими крыльями, от касания которых кожа слегка немеет и холодеет. Их тела насквозь пропитаны тьмой.

Чужое сердце бьется быстро, а я останавливаюсь, выжидая.

— Сара! — Возглас врывается во тьму позади меня. Див совсем близко.

Я оборачиваюсь на голос Сезара, замирая в задумчивости, а потом все же решаю отыскать его. И в этот миг птицы вдруг взвиваются вверх, вновь уносясь в небо и открывая взгляду тракт.

Мы больше были не одни.

Теневые даэвы. И их тоже пятеро.

Одетые в темные мантии из тяжелой ткани, с вставками металлических пластин, что напоминали доспехи, на плечах, поясе и запястьях. Воротник нижней рубашки, выглядывающий из-под верхнего одеяния, плотно запахивался на горле, а на поясе любого из них в ножнах висел меч. И каждое оружие выглядело словно произведение искусства, черный металл эфеса переливался даже в ночи.

Но один из теневых даэвов все же отличался…

Его тяжелая мантия была простого прямого покроя, и металл заменяли вставки из черной плотной кожи, а широкий пояс обхватывал талию. Первыми в глаза бросились длинные белоснежные волосы, передние пряди которых были убраны назад. Они ложились на плечи, спускались по рукам, контрастируя с одеждой. А вторым приковал внимание рваный шрам на шее, что уходил под одежду.

Ранение было серьезным. Он мог умереть.

Но теперь, словно насмехаясь над смертельной опасностью из прошлого, длинный рубец опоясывала змея. Она выглядела совсем не как те рисунки, что иногда делали люди, вгоняя под кожу чернила, — этот был выполнен соком, которым наносили звезды на ключицы даэвов. Он переливался в свете луны, практически сверкая в ее неярком сиянии.

Мой взгляд прикипел к его шее.

Я шумно втянула воздух, крепче сжимая меч.

Вновь он глумился над правилами и обычаями, что веками выстраивал наш народ.

Как и всегда. Никакого уважения.

— Anima mea[1], Сара. — Люций остановился.

Его отросшие волосы серебрились при каждом шаге, а глаза, наоборот, чернели как бездна — за двадцать семь лет внешне он практически не изменился. Будто все увиденное мною чушь и время вовсе не убежало далеко вперед. Но его интонации и манера держаться говорили лучше облика — появилось больше уверенности и чувства вседозволенности, хотя и прежде их было хоть отбавляй. Только вот выражение глаз, то, как он посмотрел на мою руку, удерживающую Туманный, я разгадать не смогла.