На мостике хорошо – далеко видно, не то что из моей каюты. Хоть каюта и на четвёртой палубе, но мостик – выше, из иллюминатора каюты вид только в одну сторону, а тут обзор – куда хочешь смотри!

Вот я и смотрю и представляю себя капитаном. Стою я такой, в белой рубашечке с морскими погонами, бородка у меня, ну точно наш капитан!

Думаю, надо у него спросить, что нужно, чтобы стать капитаном? Вдруг, когда вернусь, знакомые мальчишки во дворе спросят. Да и самому интересно.

Ну, пошёл, постучал, захожу. Капитан как раз закончил какие-то важные бумаги заполнять.

– Дмитрий Викторович, – спрашиваю, – как стать капитаном?

– Надо, – говорит капитан, – книжек в детстве начитаться.

– И всё?

– И всё. И ещё, чтоб море по ночам снилось.

Поговорили мы о том о сём. Вернулся я в свою каюту и думаю: «Правильно. Надо книжки в детстве читать, кем захочешь, станешь. И капитаном тоже».

Жаль, что я уже такой взрослый. Уже не стать мне капитаном. А моим знакомым мальчишкам во дворе самое время книжки читать. Да и море у нас – рукой подать. Они точно могут стать капитанами. Вдруг меня ещё раз к полюсу прокатят!

Вам бы, наверное, хотелось стоять на мостике в капитанской фуражке, с биноклем на шее и командовать громким голосом:

– Право руля! Ещё правее! Так держать!

И чтобы рулевой выполнял ваши команды, и ледокол шёл туда, куда вы его ведёте.

Но капитан не может целый день стоять на мостике. Ему и отдохнуть нужно, да и других дел полно – ледокол большое и сложное хозяйство.

А когда капитана нет на мостике, его заменяет помощник. И вы можете стать помощником капитана, и штурманом, и рулевым. Вам не трудно.

И палубным матросом можете стать. Это очень интересная работа! Вы бросаете концы, то есть канаты, на причал и там их крепят к специальным столбикам – кнехтам. А вы на палубе крепите к таким же. Если это сделать плохо, ледокол будет биться бортом о причал. А это – позор для любого корабля.

Вообще-то представить себя вы можете любым членом экипажа, но выполнять его работу, честно говоря, не сможете.

Сначала надо мореходное училище, мореходку, закончить, изучить все морские науки. Но в мореходке не только морские науки преподают, там учат и полы мыть, и посуду, и картошку чистить. Все капитаны через такое прошли.

А вам это – легко! Прямо сейчас можете бежать к маме на кухню и вместо неё посудой заняться или пол вымыть.

Папа придёт с работы, а мама скажет:

– Смотри, как палуба блестит, какой порядок на камбузе навёл наш будущий капитан!

И никакие они не мои. Это в песне так поётся. Но туманы окружают нас постоянно.

Висит такой белый-белый туман, кажется, что можно взять его в охапку, густой-густой. Нос корабля с мостика не различить.

В таком тумане хорошо в прятки играть – отошёл на десять метров – и тебя не видно. А может быть, и видно. Но если белой простынёй накрыться, тогда нормально. Да нет, нельзя простынёй. Кто-нибудь испугается, прибежит домой и будет рассказывать, что в Арктике привидения водятся…

В таком густом-густом белом тумане белая радуга появляется. Близко-близко, кажется, что она с борта на борт перекинулась. А белая она потому, что неба синего не видать, солнышка ясного не видать, только белый снег и белый лёд кругом. Вот и она белая.

Но всё-таки туман отодвигается к горизонту и клубится, клубится вдали, как живой.

По цвету тумана можно определить, что там, впереди. Если туман тёмно-синий, почти чёрный, значит, там большие пространства воды. Если туман белый – впереди ледовые поля.

Раньше в таком густом тумане корабли сбавляли ход, на мачте в специальной бочке сидел матрос с острым зрением – вперёдсмотрящий – и смотрел, нет ли какой неприятности впереди. И в колокол били, чтоб не столкнуться со встречным судном.

А сейчас на судах есть всякие приборы – радары, локаторы, эхолоты, – и они всё видят: и льдинку, и льдину. И вахтенный помощник капитана отдаёт команду:

– Лево руля!

Рулевой повторяет:

– Лево руля.

И огромный айсберг проходит мимо. На его морщинистой, изрытой временем поверхности сидят чайки. Увеличенные и приближенные туманом, как увеличительным стеклом, они с любопытством заглядывают в иллюминатор моей каюты.

За время моего путешествия больше всего я находился на мостике.

Вот сказал сейчас слово «мостик» и подумал: «А как оно появилось?»

Вам, конечно, приходилось когда-нибудь стоять на середине моста через реку. Он высоко над водой, с него далеко вперёд видать. И в стороны – до берегов, которые он соединяет. И назад вид открывается.

Так и мостик ледокола высоко протянулся от борта до борта. И видать с него во все стороны. На мостике находится всё необходимое для управления судном.

Здесь же, на мостике, штурманская рубка, где штурман по картам прокладывает курс корабля. И радиорубка, откуда осуществляется связь ледокола с портом приписки – с Мурманском – и с другими кораблями. Да хоть с целым миром общайся – спутниковая связь позволяет.

В Баренцевом море штиль. По пути нам постоянно попадаются тюленьи стада. Тюлени то ныряют, то выныривают, и сосчитать их невозможно.

Да мне это и не нужно. Главное – тюлени есть, киты плавают, моржи на островах загорают, значит, море живёт!

В Баренцевом море очень часто бывают штормы до семи баллов и больше. А это – серьёзно.

Но сейчас – штиль. На воде гладь. Ледокол носом делит эту гладь надвое, море расходится всё шире от носа к середине корабля, а за кормой снова соединяется, сшитое ровным, правильным швом. Ещё бы! Три машинки строчат, то есть три винта.

Чем дальше за корму, тем рубец ровнее и ровнее, а потом полностью рассасывается, сглаживается.

Море живое существо. Оно дышит, и на берегу это явно видно: вдох-выдох, вдох-выдох, прилив-отлив, прилив-отлив. Море волнуется и чем больше, тем выше волны. Море сердится, и тогда волны увеличиваются, растут, пенятся белыми барашками, накатывают валами…

Когда начинается шторм, значит, что-то где-то не так, что-то произошло, и море выходит из себя всем своим существом.