И мы приехали ко мне в офис, ставший мне с недавних пор родным домом. Обстановка Настю не ужаснула, да и замечала ли она что вокруг?

— Мне кажется, вы честный человек.

— Почему же?

— Вы живете так скромно, но стараетесь помогать другим. Вам действительно так необходимо знать о Клоуне?

— Боюсь, что да. И за меня не переживай, за себя постоять я сумею.

— Я видела, — кивнула Настя. — Сегодня ночью вы справились с теми в иномарке, что я не успела и глазом моргнуть. Клоуна я встречала всего несколько раз, с ним больше общался брат, они познакомились…

Все было бы хорошо, да связался однажды пролетарий Коля с компанией, в народе именуемой дурной, и пристрастился к игре в картишки. Поначалу везло, аж с завода собирался уходить и зарабатывать на прокорм себе и сестре азартными играми. Однажды фортуна отвернулась, за один вечер проиграл столько, сколько за все время не выигрывал, дали срок на возвращение долга ровно сутки. Просто для порядка, потому что все прекрасно понимали, что ни его денег, ни нехитрого имущества не хватит, чтобы полностью расплатиться. А там и проценты набегут…

— Влип ты, Коля, — посочувствовал самый близкий кореш и напарник по игре. Нетрудно было догадаться, что изначально он был заодно с шулерами. — Взять с тебя нечего, гол как сокол, не петушить же тебя прилюдно. Кстати, сестричке твоей сколько? Тринадцать? А что, в самый раз. Пускай отрабатывает за твою безалаберность. Догадываешься как?

Он догадался, кинулся на собеседника, сверкнул выкидным ножом, который уже давно в целях самозащиты носил в кармане. Но руку его перехватили, заломили за спину, сделали вполне профессиональную подсечку, и незадачливый картежник рухнул на землю. Уже лежачего, его жестоко месили ногами, чтобы сломать окончательно. Добравшись до дому, он все выложил Насте, срывая страх на ней. Они похватали кое-какие вещи и пустились в свои первые бега. Обратиться им было совершенно не к кому, ночевали в подвалах и на чердаках, питались тем, что брат умудрялся стырить на городском базаре, а сестра выручить за сданные бутылки и картон. Вечно продолжаться это не могло. Бывший картежник все чаще отбирал у сестры всю наличность и от отчаяния напивался. Легче не становилось, зато в алкогольно-похмельных муках родилось решение о совместном самоубийстве. Настю он им не отдаст. Голодный, пьяный, немытый, он, кажется, говорил за столиком распивочной вслух, потому что вскоре к нему подсел какой-то незнакомый блондин, обладавший самой заурядной, неприметной внешностью, если бы не безобразный багровый рубец, тянущийся от края рта через всю щеку.

— Козлов надо мочить, а не распускать сопли, — жестко проговорил он.

Сложения парень был такого же, как Николай, — длинный и отнюдь не широкоплечий, но в нем угадывалась некая внутренняя сила. Николин хотел отослать советчика куда подальше, однако в последний момент не рискнул. Тот стержень, который он обрел и закалил в детдоме в постоянных битвах за выживание, а потом и за лидерство, здесь, на воле, дал трещину. Там он мог подчинять себе слабых, потому что количество сильных было ограничено, тут же безраздельно правили «быки», «качки», объединившиеся в банды и группировки, и ему оставалось лишь примкнуть к тем или другим, чего он до сих пор не успел сделать. Незнакомец своими манерами не походил ни на уголовника, ни на блатного. И все же они разговорились.

Из этой беседы Коля Николин сделал вывод, что его новому знакомому чихать на законы, понятия и авторитеты, он личность, а не стадное животное, и поэтому привык не подчиняться, но управляться со своими проблемами сам. Нужна только воля и ненависть ко всему миру, а достать оружие для воплощения в жизнь всех замыслов — дело плевое. Разумеется, необходима команда отчаянных парней, которым терять нечего. Трое таких уже есть, не будет ли на примете у Николая кого-то еще? Может, из старых детдомовских корешей, особенно тех, кто всю жизнь подвергался унижениям, озлоблен и готов поквитаться за свое прошлое, самоутвердив себя в настоящем? Из-за стола Коля Николин встал новым человеком. А вскоре в городе стала действовать банда отморозков.

Первым делом, как и обещал блондин, известный им всем лишь по погонялу Клоун, разобрались с кредиторами Коли. Николин не участвовал в расправе, он должен был находиться на людях, чтобы не навести на себя подозрение. Троих парней вывезли в лес, размозжили затылки монтажкой, облили бензином, сожгли и закопали. Потом разобрались с врагом другого парня, и Коля уже присутствовал на казни, однако смалодушничал: когда Клоун шилом выколол своей жертве глаза, а потом ударом кинжала располосовал ему рот, Николина вырвало. Разобравшись в короткий срок с недругами из прошлого, Клоун, до этого проводивший расправы самолично, предложил попробовать себя в новом ремесле другим участникам банды. У тех, кто с ним был изначально, вышло без сучка и задоринки: они ограбили мини-маркет больше не ради выручки, а как бы экзаменуясь — двух продавщиц положили в упор из ТТ, главарь, как обычно, остро отточенным клинком расширил им улыбку. Все это Настя слышала от Николая, который стал совершенно невменяем.

Сам Коля стрелял по живым мишеням дважды, и оба раза какая-то невидимая сила отводила ствол, пули попадали то в руку, то в ногу жертве, ошибки приходилось исправлять Клоуну. «Халтуришь, Колек, — говорил тот после дела, на «разборе полетов». — Еще такая промашка — и я за себя не ручаюсь. Свои же порвут на части. А сбегать не вздумай — найду, отыграюсь прежде на сестре, потом на тебе».

И это были не пустые слова. В силу каких-то причин один из банды вдруг решил завязать. Его убрали свои под чутким руководством Клоуна. Зажмурившись, Коля выстрелил в голову парня, которого сам привел в группировку полгода назад. Нажимая на спуск, Николин думал лишь о том, что этот контрольный выстрел ничего не решает, парень уже мертв от тех беспорядочных ударов кастетами и цепями, которые нанесли ему бывшие дружки.

Второго застрелили менты, третьего — воры на разборке, четвертый выбросился из окна, и осталось неясно, сам ли он это сделал или ему помогли.

В следующем большом деле ключевая роль по устранению свидетелей отводилась как раз Николаю. Теперь я уже знал, что это большое дело — налет на «Миллениум» и что Настин брат предпочел убежать, нежели стать убийцей. Он умер сам, а его сестра оказалась единственной, не считая членов группировки, из знающих Клоуна в лицо. Как я уже понял, предательства он не прощал, и, будучи физически не в силах отомстить Николаю по причине его смерти, обязательно попытается отыграться на его сестре. Более того, она в состоянии опознать его.

— Ни в коем случае никуда отсюда не выходи, — предостерег я, мельком взглянув на часы. До моей следующей встречи оставалось совсем немного.

— Но… — Девочка замялась. — Мне обязательно надо выйти. Туда и обратно…

— Куда же? — нетерпеливо спросил я.

— Домой, в коммуналку. Мы с Колей так торопились, что совсем не подумали о Тимошечке. Я только успела насыпать ему сухого корма и налить в миску воды. Наверняка все это уже кончилось, и он умрет с голода, если я…