Мы замолчали, отчего сразу вспомнили, что друзьями не можем быть по определению. Кроме того, я почувствовал, что волна моей откровенности нахлынула на берег нашего разговора неслучайно. Посмотрел в глаза под очками и понял: точно, неслучайно. Анатолий Валентинович был подобен безумцу, с которым ты мягко говоришь, принимая его доводы Наполеона или разведчика. И безумец становится послушным, перестает кричать, размахивать руками. Ты дальше спокойно беседуешь с ним, но вдруг видишь, как в его глазах искрит сверхчеловечек, и понимаешь, что это не ты его переиграл, а он тебя. Он не смирился. Он снизошел до тебя. Поощрил за банальную вежливость, не требующую ума, который есть только у него, безумца.

Мы вернулись к предмету спора.

– И отчего же вы не пользуетесь своей высшей телепатией во благо человечества? – съязвил теперь уже я.

– Пробовал. В результате…

– Что?

– Не хочется вспоминать. Заинтересовались мною. Кое-кто. Год потратил на то, чтобы доказать свою несостоятельность.

Тут он задумался и ослабил хватку или как там у них это называется. И я коварно рубанул спящего:

– Послушайте, вы же о Сергееве пригласили меня поговорить. И о той рукописи. Так чего…

Он внимательно посмотрел на меня и достал из кармана пачку… Конечно же, «Примы». Отсюда и зубы. Но закурил удивительно вкусно.

– Гражданин, – тут же послышалось сзади. – А вам известно, что курить запрещено не только в здании вокзала, но и на расстоянии меньше чем десять метров от вокзала?

Анатолий Валентинович затянулся еще раз. Сзади вздохнули и предложили:

– А пройдемте-ка.

– А пройдемте-ка, – грустно повторил Анатолий Валентинович и развел руками. – В другой раз договорим.

– А вы тоже, гражданин, пройдемте-ка. Вы тоже курили! – обратился уже ко мне малыш в полицейской форме.

Я возмутился было, но тяжелая рука малыша легла на мое плечо.

Сотни раз бывал на автовокзале и всякий раз думал, а откуда же появляются менты, которых теперь переименовали в копов. Казалось, из стены… На самом деле, в стене имелась дверь. Она вела… В каморку, куда попали Анатолий Валентинович, коротыш в форме и я. В каморке этой было крепко накурено. Работал телевизор. На столе стоял поднос с грязной посудой. За столом сидел другой полицейский, выше первого, но тоже маленького роста. Он откинулся на стуле, положив на стол ноги в высоких ботинках. Я повернулся к Анатолию Валентиновичу и вопросительно посмотрел на него. Нарколог с самым невинным видом пожал плечами, дескать, я и сам недоумеваю…

Коротыш посмотрел на сидящего за столом. Тот икнул и достал из-под стола две банки пива. Из одной, ополовиненной, немедленно отхлебнул сам. Другую протянул маленькому полицейскому. Коротыш подобрел и повернулся к нам:

– Ну чего, мужики, понятно, где курить не надо?

– Да пошел ты в жопу, пидор, – игриво рыкнул на него Анатолий Валентинович.

Признаться, при этих словах я едва не упал в обморок.

Полицейские оторопели еще сильнее. Но в обморок тоже не упали.

– Щас мы посмотрим, кто здесь пидор, а кто нет, – пообещал малыш. – Сержант, займись.

– Ага, – с готовностью вскочил сидящий за столом. – Щас отмудохаю козла.

Недружелюбно посмотрев на меня, он добавил:

– Тебя тоже, мудак.

Но малыш сделал величественный жест рукой и кивнул сержанту на клетку:

– Погодь, не мудодь. А то помнишь, как прошлый раз? Хлопот не оберешься. Пусть лучше посидят с этим…

Второй малыш о чем-то вспомнил, ухмыльнулся и кивнул. А потом открыл клетку и втолкнул нас с Анатолием Валентиновичем туда. Нарколог не унимался:

– Вы не ошиблись. Мы племянники губернатора. Те самые, легендарные братья Членовы. Хотите поцеловать нас по разику?

Я не выдержал:

– Вы что, взбесились? Вы… Вы во что меня втянули… Я…

Тут я заводил носом, потому что шибануло…

– Говном, – подсказал Анатолий Валентинович.

– Ы, – подтвердил человек, отдыхавший на нарах. – Честно скажу – обосрался.

Голос человека показался мне до боли знакомым. Я повернул голову…

– Здоров, Сергеев! – заорал между тем Анатолий Валентинович. – Вот так совпадение!

С чувством юмора у пожилого лицедея был, чувствуется, полный порядок. Предоставив нам с Сергеевым возможность поглазеть друг на друга, нарколог обратился к малышам:

– Мужики, отпустите, а? Бес попутал. А тут еще Сергеев…

– Вы его знаете? – хором крикнули, вскочив со скамейки, малыши, словно и не было между нами короткой распри. – Ой, мужики, забирайте его и катитесь хоть куда.

Через пять минут мы катились по направлению к реке. Сергеев шел чуть поодаль, тяжело шаркая ногами.

Выбрав укромную часть берега, где над самой водой свешивались ветви какого-то неведомого мне пахучего кустарника, мы расположились на камушках. Анатолий Валентинович и я приняли образ созерцателей, а Сергеев воровато полез в воду стирать и мыться. По его судорожным движениям я понял, что вода была холодной.

Анатолий Валентинович между тем снова достал уже ополовиненную бутылочку с коньяком и прихлебнул. Поймав мой взгляд, он раздраженно пожал плечами:

– Захочу – брошу в ту же секунду.

Я криво усмехнулся.

– А самого вас как зовут? Напомните!

Я рассмеялся уже в полный голос и поинтересовался:

– Рукопись-то вы мне каким макаром послали? На деревню к дедушке?

– Какую рукопись? – пожал плечами нарколог.

Тут я разозлился:

– Слушайте, вы… Не знаю даже, как вас назвать. Зачем нужно было устраивать весь этот цирк, если?..

Анатолий Валентинович сделал еще глоток и закрыл бутылочку.

– Скажите, как вас зовут, а я за это скажу, кто прислал вам рукопись.

– Не ваше дело, – сухо ответил я.

– Дурак, – разозлился теперь уже Анатолий Валентинович и закурил терпкую сигаретину.

На меня вдруг нашел… Не страх… Скорее, оторопь напала. Потому что либо этот человек слишком нагло и очевидно лгал, либо…

– Я спросил не о вашем паспортном имени, – уже мягче, словно успокоившись от табака, продолжил нарколог, – а о вашем истинном имени.

Ко мне между тем вернулось раздражение.

– Не злитесь. Не дайте эмоциям захлестнуть вас. Человек сильнее! – посоветовал Анатолий Валентинович. – Вот Сергеев. Пьянь, идиот, а имя свое знает. Потому и пьет.

– А вы пьете, потому что не знаете, как вас зовут.

– Именно! – и нарколог многозначительно поднял указательный палец вверх.