Опыт Тигра возрастал, но он еще не умел применять его на практике. Четыре тысячи монголов, подданных его матери, составлявших костяк его армии, отказались подчиниться его приказу. Вместе со своей добычей они покинули лагерь, объявив о своем переходе на сторону Танбала через одноухого военачальника, лично обязанного Тигру. Бабур был бессилен что-либо изменить. С этого времени он стал с ненавистью относиться ко всему, что связано с монголами, хотя они и были его предками, вплоть до самого их названия, которое он произносил «могол».

Невольно уступив главному противнику основные силы своей степной армии, юный монарх поспешил собрать все вооружение, а также людей и животных, которых сумел найти, и даже велел изготовить ручные щиты из кожи для защиты своих пеших воинов, и установить засеки-баррикады из валежника, чтобы защитить лагерь от конных набегов. Лишившись всадников, он мог, по крайней мере, обезопасить себя от их нападения.

Узнав о том, что Танбал с монголами выступил на Андижан, Бабур повел свое наспех сколоченное войско ему навстречу. Торопливо совершая маневры по окрестным деревням, он забыл о недавней предусмотрительности и оставил в тылу прикрытую щитами пехоту. Наутро конница обеих армий вступила в бой, во время которого перевес оказался на стороне опытных беков Бабура – они обратили противника в бегство и захватили несколько ковровых шатров, однако воздержавшись от преследования бежавших монголов, что было, по их мнению, небезопасно. Выигранную стычку нельзя было назвать серьезным сражением, но и впоследствии большинство из них Бабур выиграл, поскольку после них не забывал благодарить и награждать своих подчиненных. «Это была первая битва, в которой я сражался. Великий Господь по своей милости и благости сделал тот день днем победы и торжества. Мы сочли это счастливым предзнаменованием». (И он снова не захотел поразмыслить, почему Али Дост отказался от преследования неприятеля.)

Между тем наступила зима, и обоим претендентам на престол пришлось позаботиться о крыше над головой для своих вассалов. Бабур остановил свой выбор на селениях, расположенных в центре долины, где можно было решить проблему продовольствия за счет охоты. Он был горячим поклонником этой забавы. «Возле реки Айламыш водится много маралов и кабанов, мелкие заросли изобилуют фазанами и зайцами. На холмах таится масса лисиц; эти лисицы бегают быстрее, чем лисицы из других мест. Мы охотились на маралов или разъезжали в мелких зарослях, устраивая облавы и пуская соколов на фазанов. Этой зимой я каждые два-три дня выезжал на охоту. Мы обнаружили, что фазаны стали очень жирными, и фазаньего мяса было у нас вдоволь».

Его подданных не прельщала перспектива провести зиму, предаваясь охоте и сражениям. Пришлось применить силу, чтобы удержать в лагере скудоумного Живодера, – «этот изворотливый человечек» и его сородичи уже седлали коней, чтобы вернуться домой в Андижан. Али Дост, первый вельможа, вызвавший Бабура из горного убежища, с возрастающей настойчивостью требовал разрешения вернуться в Андижан на время самых сильных холодов. Инстинкт подсказывал Бабуру, что, согласившись на это требование, он совершит ошибку, но удержать Али Доста силой он не мог. «Да будет так!»

Закончившийся 1499 год был полон зловещих предзнаменований. Бабур потерял Самарканд и своего сводного брата Джахангира, превратившегося в марионетку в руках могущественных врагов, замысливших уничтожить Бабура.

И вместо перемирия Али Дост выпросил у Танбала мирный договор, предусматривавший обмен пленными и формальное обещание дружбы. По условиям этого договора за Бабуром оставался только Андижан и левый берег реки Сыр. Ахси и правый берег переходили под власть коалиции: Султан Али – Танбал – Джахангир. Не в силах противостоять попустительству Али Доста, Тигр был вынужден наблюдать за тем, как его враги разбивают свой лагерь на противоположном берегу реки.

В довершение всего юного соискателя престола склоняли к тому, чтобы он оставил свою законную вотчину – долину Ферганы – и попытался вернуть себе Самарканд. Во время перемирия к нему прибыли гонцы от самаркандских беков, предложивших ему свою помощь в захвате города. Юный оптимист принял этот тайный визит за счастливое предзнаменование. Заветная мечта занять самаркандский престол подкреплялась нерушимой верой в свою счастливую звезду и убеждением, что все пути человека предопределены Всевышним. Итак, Али Дост, подстрекаемый Танбалом, снова подготовил сдачу родного Андижана, но на этот раз все произошло с ведома его легковерного государя. Бабуру и в голову не приходило, что шансов вернуться на престол Тимура у него не осталось.

Тем временем европейцы, повстречаться с которыми Бабуру было не суждено, шли своим путем, сознавая, что конец пятнадцатого века принес с собой значительные перемены. Пьер де Байяр, наконец посвященный в рыцари за особую воинскую доблесть, проявленную в битве при Форново в Италии, продолжал вести себя так, будто по-прежнему жил в отошедшую в небытие эпоху Средневековья, и стремился служить своему королю без страха и упрека и с верой в Господа. Однако Никколо Макиавелли, никому не известный молодой посол республики Флоренция, состоявший при французском дворе, уже осознал всю тщетность междоусобных стычек. Во время своих путешествий Макиавелли стал свидетелем крушения княжеств в Италии, пытающейся, подобно Лаокоону, сбросить с себя оковы священной христианской церкви и империи. Острый парадоксальный ум Макиавелли не оставлял права на существование ни церкви, ни империи. Каждое явление объяснялось естественными причинами или чистой удачей. Изучение исторических наук подтверждало его мысль о том, что только беспощадное проявление воли может привести к власти. Эпоха помазанников божьих закончилась; на смену ей пришло время деспотов, создававших свою судьбу собственными руками.

В то же время в морских портах Португалии, оставшихся за пределами интересов Макиавелли, царило оживление. Вернулся Васко да Гама – ему удалось остаться в живых, его корабли привезли богатые грузы из далекой восточной страны Калькутты, расположенной на Малабарском побережье Индии; подписанный несколько лет назад декрет папы римского отдавал эту новую область земного шара во власть португальской короны. В 1500 году по григорианскому летосчислению да Гама, подданный Педро Альвареса Кабраля, вывел в море дюжину галеонов с лучшими мореплавателями, чтобы открыть для своего короля новые торговые порты и расширить индийские владения португальской короны.

Все эти события происходили за двадцать шесть лет до завоевания Северной Индии человеком, известным современной истории как первый из династии Великих Моголов.

Пока Тигр был вынужденно ограничен стенами Андижана, три женщины, неотступно следовавшие за ним из одной ставки в другую, получили короткую передышку и возможность провести зиму в родном доме среди привычной прислуги. В отличие от остальных родственников женщины, за единственным исключением, хранили Бабуру верность. Его бдительная бабушка, водворившаяся в свою башню, чувствовала приближающуюся старость и донимала его своими подозрениями относительно Али Доста, считая, что он, так же как и покойный сын Якуба, опутал ее внука золотыми сетями, позволяя ему лишь формально числиться государем. Ханзаде, которая еще не имела собственной семьи, вместе с Бабуром мечтала о возвращении в Самарканд. В то же время мать непрерывно ворчала, что Тигру вот-вот исполнится девятнадцать и что настало время привести в дом жену.