И вдруг она очень громко вскрикивает:

— Ха! Вот он!

Разбойник! Бабушка поймала разбойника! Или… разбойник поймал бабушку? Затаив дыхание, Фридер осторожно, очень осторожно выглядывает из-под кухонного стола.

Разбойника нигде не видать. На кухне стоит бабушка. Одна только бабушка — с его медвежонком в руке.

— Мне его разбойник прямо под зад подсунул, — восклицает она и машет медвежонком. — Он и расплющился, вот ведь жалость какая!

Фридер сидит на корточках под кухонным столом. Он глядит во все глаза. И тут наконец до него доходит. Всё-всё!

— Эх, бабушка! — говорит он укоризненно. — Ты что ж это! Украла у меня мишку!

— Как ты со мной, так и я с тобой, — говорит бабушка и ухмыляется. — Ты ведь украл у меня спицу. Давай, неси её обратно, сейчас же!

Фридер пыхтит, выползает наружу и приносит спицу. Сейчас же.

— А мишку моего раздавили! — говорит он и хватает расплющенного медвежонка.

— А спица моя теперь кривая, — говорит бабушка и рассматривает изогнутую спицу.

— Ну понимаешь, разбойники — они такие, — ухмыляется Фридер, берёт спицу и крутит её в руках, пытаясь выпрямить.

— Да уж, разбойники — они такие, — ухмыляется бабушка, берёт мишку и теребит его, стараясь вернуть ему прежнюю форму.

Бабушка и Фридер очень стараются, теребят и крутят, и вот — у мишки теперь только две вмятинки. А спица только немножко погнута…

— Главное, что разбойники ушли! — говорит бабушка и чмокает Фридера в щёку.

— Главное, что мишка снова тут, — говорит Фридер.

И тоже чмокает. Медвежонка. В немножко помятый нос.

— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, мне так жарко! Сделай что-нибудь!

— Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Думаешь, мне не жарко?

Бабушка лежит в саду, в шезлонге, прикрыв голову носовым платком. От солнца. Оно вовсю палит с неба. Жаркий-прежаркий летний день. Фридер весь в поту. Ещё чуть-чуть — и он растает…

— Бабушка, — ноет он и чувствует, как пот капает ему на нос, — бабушка, купи мне мороженого. Мороженое помогает от жары!

— Я с места не сдвинусь, — говорит бабушка, вытирая лоб. — Слишком жарко. И точка.

Бабушка закрывает глаза, всхрапывает и засыпает.

Фридер стоит рядом, потеет и сердится. Как можно спать в такую жару! Бабушка может. А он — нет. Ему сейчас хочется мороженого — холодного, сладкого.

— Если мне не дадут мороженого, из меня вытечет весь пот и я умру, это точно, — ворчит Фридер. Но ворчит совсем тихо. Нельзя тревожить спящую бабушку. Но ведь спящая бабушка не купит ему никакого мороженого…

Фридер тяжело вздыхает. Ему ужасно хочется мороженого… В огромном вафельном рожке. Чтоб его было много-премного, и чтоб оно было малиново-красное.

Или зелёное, как киви.

Или жёлтое, как ваниль.

Или всё вместе.

Во рту у Фридера текут слюнки, а со лба течёт пот.

Фридер издаёт протяжный стон… и вдруг ему приходит в голову идея. Он сам купит себе мороженое. Да-да! Он уже большой и давно умеет сам ходить за покупками. Денег у него, правда, нет. Свинья-копилка стоит дома, в детской. Ну ничего. Мороженщик, конечно, продаст ему мороженое в долг. Фридер попросит одну только маленькую порцию. И принесёт немножко бабушке. Это будет сюрприз. Вот она удивится! Фридер радуется и на цыпочках крадётся к садовой калитке.

Мороженщик стоит там, в начале улицы. Фридер знает, он его видел. Только где в точности, Фридер не помнит. Но ничего. Он наверняка найдёт мороженщика. Фридер выскальзывает из сада, и вот он уже на улице.

Очень даже просто.

Улица выглядит опустевшей… ни машин, ни людей. Только дома. А мороженщика нету. Фридер смотрит направо, Фридер смотрит налево.

— Пойду налево, — решает Фридер. И шагает направо. Идёт вниз по длинной, тихой улице. Ни машин, ни людей, ни мороженщика. Но это ничего. В городе много улиц. И где-нибудь стоит мороженщик.

Наверняка. Фридер заворачивает за угол… вот сейчас он увидит мороженщика…

Но его нет. Только улица, длинная и тихая. И жара…

Фридер храбро идёт дальше, прибавляя шагу.

Мороженщик должен же быть где-то тут, вот за этим углом. Но за углом опять только дома и улица… длинная и тихая.

Фридер останавливается, отдувается и глядит вокруг… Пот щекочет живот. Пот капает в уши. И никого нет, у кого можно было бы вежливо спросить: «Будьте добры, как пройти к мороженщику, пожалуйста?»

— Ладно, спрошу у бабушки, — решает Фридер. — Пойду обратно.

И он поворачивает назад и идёт по улице вверх. И вдруг видит перекрёсток. И четыре улицы, которые отходят от него налево, направо, вверх и вниз.

Фридер вертит головой, делая ею почти полный круг. Куда же ему теперь идти?

Где сад и бабушка?

— Налево, — говорит Фридер и шагает направо. Он бежит. Всё быстрее и быстрее. Рубашка приклеилась к животу. Язык во рту горит. Ноги устали.

А сад и бабушка в саду никак не хотят появляться.

— Не та улица, — Фридер запыхался и поворачивает назад. И бежит бегом. Но и эта улица всё равно не та. Очень даже не та. Все улицы не те. А эта — особенно. Фридер снова разворачивается и снова бежит вперёд.

Бежит, вытирая пот, смотрит вокруг и видит всё то же, что видит уже давно: длинные, тихие, не те улицы. Широкие улицы и узкие улицы, но нигде нет ни сада, ни бабушки. И тут Фридер понимает то, о чём давно уже догадывался: он заблуди лея. И больше никогда не найдёт дорогу назад. Сада нет. Бабушки нет. Теперь он так и будет всю жизнь бегать и искать, бегать и искать — по не тем улицам, по жарким, тихим улицам…

Он потерялся и больше уже никогда не вернётся домой.

— Бабушка-а! — кричит Фридер. Кричит изо всех сил. И зигзагом перебегает дорогу.

— Бабушка-а! — всхлипывает он. — Я хочу к бабушке.

По щекам текут слезы и пот. Ослепший от слёз и пота, Фридер спотыкается, летит головой вперёд… и утыкается во что-то мягкое. И что-то холодное и мокрое капает ему на голову.

Фридер крепко обхватывает это мягкое и тихо, жалобно стонет:

— Я хочу к бабушке!

— Очень хочется на это надеяться, — говорит этот кто-то мягкий. — Негодник ты, беглец несчастный!

Мокрая, холодная капля падает Фридеру на нос. Фридер широко раскрывает глаза, очень широко… и смотрит на багрово-красное бабушкино лицо. Бабушка! Вот же она! Она здесь! Очень даже здесь!