Генерал говорил искренне и убедительно, он умел это делать, это было не просто частью его прежней работы, но и наиважнейшим навыком всей его прежней жизни, основным умением, без которого в конкурентной клановой борьбе просто не выжить.

Если кто-то не понял, зачем всё эти танцы с бубнами, поясним: Ковров проводит плановый урок милосердия, настраивая должным образом бойцов и походя поднимая свой авторитет. Внушает уверенность, что в случае чего их не бросят, не подставят и, если потребуется, сделают для них буквально невозможное — вытащат за шкирку с того света.

Человек-гора генерал Ковров, за которым как за каменной стеной, — это, ребята, не абстрактное «Родина тебя не забудет» (особенно в свете последних лет, когда Родина регулярно поворачивается задницей к своим защитникам), это дорогого стоит.

В критический момент это вспомнится. И когда будет выбор: бросить, предать, провалить задание или стоять до конца, бойцы крепко подумают.

— Ладно, хватит словоблудием заниматься. Слава, считай, что я этого не слышал.

— Да, я всё понял.

— Хорошо. Всем мыться, питаться, отдыхать. Пойду гляну, как там с раненым…

Бесплатных друзей не бывает: это жесткое клановое правило Ковров усвоил ещё будучи неопытным волчонком, с самых первых шагов своего становления в большой и сильной стае.

Генерал отобрал людей, которых знает лично, с кем ему доводилось работать. Многие из них были ему обязаны: в свое время Игорь Викторович с дальним прицелом помогал перспективным сотрудникам и бойцам — ему это ничего не стоило, но теперь эта «кадровая политика» закономерно давала свои плоды. Люди Коврова — все поголовно ветераны, мастера своего дела, среди них нет ни одного молодого и неопытного, можно без всяких скидок сказать — самый цвет.

Так вот, эти ветераны работают отнюдь не за хорошее отношение и авторитет вождя (хотя это имеет большое значение).

Генерал пообещал им очень недурственные деньги: по миллиону долларов буквально за три дня боевой работы. Причем задаток — по сто тысяч долларов — выдал сразу, остальное будет выплачено по окончании операции.

Нет, Ковров не строил иллюзий насчет преданности и самоотверженности: он прекрасно знал, что всё в этом мире продается и покупается и при умелом подходе можно переманить даже самых верных, если нащупать нужные струнки, надавить на правильные болевые точки и предложить гораздо более выгодные условия.

Но! Для соответствующих подходов и наведения мостов нужно немалое время и кропотливая, вдумчивая работа. А Ковров долго и тщательно готовился в тени, чтобы выступить быстро и внезапно. Активная фаза операции будет длиться не более двух суток: у оппонентов просто не хватит времени, чтобы добыть информацию, и перекупить-переманить людей. Вернее сказать, у них не будет времени для контригры в принципе.

— Я понимаю, что всем вам чего-то хочется, но примите как данность: в этой опере я выступаю соло. Так что хор может не беспокоиться: вы даже распеться не успеете…

* * *

Олег Меньшов, штатный врач команды, и хирург Сергей Додзюра были для Коврова не просто сослуживцами из прошлого, они много лет работали с ним бок о бок, преимущественно по клановой линии, и в отличие от прочих имели статус своих. То есть с ними можно было говорить прямо и называть вещи своими именами.

— Шансы?

— Игорь, ну какие шансы? — Меньшов горько усмехнулся. — Однозначно — не жилец.

— Чёрт… Нет, это неправильно. Вот это сейчас очень некстати. Сколько будет жить?

— Да считай, что уже умер. И получаса без аппарата не протянет, жив ещё только потому, что очень крепкий организм.

— Ясно… Ну, значит, сделайте довольные рожи, сыграйте мне «счастливое воскрешение», и быстренько вывозите его отсюда. Мне сейчас потери не нужны.

Врачи переглянулись и синхронно кивнули: всё понятно, сделаем, не впервой.

— Если не будет возражений, есть тема по трансплантологии, — без обиняков заявил Додзюра, кивнув на умирающего. — Хороший материал, даже навскидку, без уточнений, вижу перспективу аж на четыре забора разом.

— Я тебе мало плачу? — недовольно нахмурился Ковров.

— Дело не в этом, — покачал головой хирург. — Тут вопрос не в деньгах, а в том, что этот феноменально крепкий и здоровый парень может разом спасти четыре жизни. Всё равно ведь в мясорубку, ну так пусть послужит напоследок…

Ковров прекрасно знал, что дело как раз таки в первую очередь именно в деньгах, но спорить не стал: для него сейчас важнее было, чтобы медики правильно сыграли свою роль и как можно быстрее убрались отсюда вместе с «материалом» — ругаться с ними из-за такой непринципиальной мелочи он не собирался.

— Ладно, делайте как знаете. Соберитесь с мыслями, выход должен быть очень естественным, без фальши. Контингент у нас — сами понимаете…

* * *

Отойдя от реанимобиля, Ковров уселся на раскладной стул и принялся ждать, демонстративно озабоченно поглядывая на часы. Бойцы, наскоро сполоснувшись в душе, молча стояли неподалеку, ужинать не шли, ждали результата.

Вернее сказать, ждали чуда. Додзюру многие из них знали, он пользовался репутацией прекрасного хирурга.

Сейчас эта репутация работала на Игоря Викторовича — не зря он всю свою сознательную жизнь выбирал в друзья и соратники только лучших по профессии, причем выбирал зачастую без всякого умысла, просто лишь потому, что на дух не переносил неудачников и неумех.

«Однако некоторые из этих лучших стали потом предателями. — Игорь Викторович вдруг некстати вспомнил про Валентина Кравцова и скрипнул зубами. — А свои тугодумы и бездари — любимые родственнички, которых никто не выбирает, до последней минуты остались преданными и верными… Так что тут ещё бабушка надвое сказала, что важнее — интеллект и способности или родственно-клановая преданность…»

Слава Зубов, изнывавший от нетерпения, как и все остальные, на правах командира позволил себе вопросительный жест в сторону реанимобиля.

Ковров так же жестом показал — две-три минуты, терпение, скоро всё будет ясно.

В самом деле, через пару минут вышел Додзюра в окровавленном халате, стянул маску, достал сигареты и, закуривая, недовольно пробурчал, адресуясь разом ко всем присутствующим:

— Ну вы и м…ки, товарищи военные, совсем себя не бережете!

— А конкретнее? — с робкой надеждой уточнил Зубов.

— Как минимум пару месяцев работать не сможет, даже и не уговаривайте.

— То есть жить будет?!

— Пфф… ну а куда он денется? Два-три дня в реапалате, потом можно будет переводить…

Последние слова утонули в восторженном вопле. Матерые диверсанты радовались как дети и готовы были носить чудо-хирурга на руках.

— Тихо, не галдите! — прикрикнул на бойцов Додзюра. — Ему сейчас покой нужен. Ну всё, Игорь Викторович, поехали мы. Когда придет в себя и можно будет пообщаться, я вам сообщу…