Здесь в избытке присутствовали все виды товаров, которые могли понадобиться Синдикату для бесперебойной работы в любых отраслях его разнообразного бизнеса.

Шедший позади меня Патси заметил:

— Тут дерьма на целый миллион баксов, верно, Лапша?

— Думаю, что миллиона на два.

Херринг открыл дверь и включил свет в кабинете. После густой тьмы, стоявшей на складе, это было все равно что выйти из купальной кабинки на ослепительное солнце морского пляжа. Мы заморгали и некоторое время привыкали к новому освещению.

Макси сел за большой стол Херринга. Приглашающе махнув рукой, он сказал преувеличенно серьезным тоном:

— Садитесь, джентльмены, и обещайте говорить правду, и только правду. — Макс подчеркнул последние слова. — Короче говоря, не вешайте на уши дерьма.

Он бросил угрожающий взгляд на Херринга и охранников.

Херринг, с унылым видом стоявший у стола, начал робко прочищать горло, собираясь что-то сказать, но Макси заткнул ему рот.

Он с ядовитой вежливостью произнес:

— Мой дорогой мистер Херринг, вы сможете сказать все, что хотите, но в свое время. Пожалуйста, садитесь. Прежде всего я хочу выслушать свидетелей.

Херринг пробормотал что-то неразборчивое. Макси ударил кулаком по столу. Херринг откинулся на стуле и еле слышно промямлил:

— Я имею право на честный суд. Это была не моя вина.

— Разумеется, вы имеете такое право, мистер Херринг, и, если вы не виноваты, значит, вы не виноваты.

Макси недобро улыбнулся. Он играл с ним как кошка с мышкой. Мне это не понравилось.

— Хорошо, Дятел, — обратился Макси к недовольному охраннику с автоматом в руках. — Передай свой «свинцовый душ» Лапше и расскажи нам, что тут произошло.

Дятел послушно передал мне автомат и произнес:

— Если честно, Макси, мы ничего не знаем…

— Понятно, Дятел. — Макси продолжал допрашивать свидетеля: — Где в этот день был ты и твои ребята?

Дятел, заметно робея и смущаясь перед публикой, ответил:

— Мы играли в пинокл[34]за коробками с пивом.

— И пили пиво? — нахмурился Макси.

Дятел виновато кивнул.

Другой охранник вставил:

— Херринг нам разрешил, Макс. Я помню, как он сказал: «Ступайте, и можете пока расслабиться. Грузовик еще не готов». Херринг это сказал.

— Да, — добавил третий, — а пару часов спустя я зашел в офис отлить. Я спросил Херринга, готов ли уже грузовик. А он ответил, что тот уже уехал.

Макси спросил:

— И вам не показалось странным, что грузовик уехал без сопровождения?

Дятел совсем пал духом:

— Честно говоря, Макс, мы немного захмелели от пива.

— Захмелели, черт вас побери! — разозлился Макси. — Если вы хмелеете и ничего не соображаете после того, как выпьете, то какого черта вы пьете на работе!

— Понимаешь, Макс, — пробормотал Дятел, — мы выпили того чертова голландского пива.

— Крепкая штука, — заметил другой охранник.

— Переходите на отечественные напитки, — сухо ответил Макси.

Я наблюдал за Херрингом, вина которого становилась все более очевидной. Он знал, что Макси уже все решил и этот суд не более чем фарс. Он жалко съежился на стуле. Правая часть его лица все время дергалась. Взгляд испуганно метался по комнате в поисках выхода. Он напоминал мне загнанную в угол крысу. Да, этот парень знал, что обречен. Он понял, зачем мы сюда приехали. Я испытывал к нему жалость, но какого дьявола он затеял все это дело? Он получал от Синдиката три сотни баксов в неделю. Почему он это сделал? Из-за расточительной жены? Или чтобы дарить дорогие подарки какой-нибудь смазливой потаскушке? Или он играл на скачках? Какая, к черту, разница. Не стоит тратить на него сочувствие. Мы должны сделать свою работу. Парень сам вырыл себе могилу. Мы сдадим его другим людям. Пусть делают с ним что хотят.

Макси попытался привлечь мое внимание:

— Эй, Лапша, ты спишь? Я с тобой разговариваю.

Мне не понравился его тон.

— Да, Макс, — ответил я хмуро.

— Позови сюда Косого и свидетелей.

Он наслаждался своей ролью судьи и обвинителя.

Я взял фонарик Херринга и вышел из офиса. Я прошел через склад, открыл дверь и позвал Косого. Он пришел вместе с двумя молодыми парнями. Я проводил их обратно в офис.

Когда Херринг увидел, кто вошел в дверь, я подумал, что он умрет прямо на месте. Он уставился на них, остолбенев от ужаса. Он закашлялся, сплюнул и едва не подавился. Голос Макса стал едким, как серная кислота.

— Ну что, ребята, это тот самый парень, который подкинул вам работу?

— Да, тот самый.

Услышав этот ответ, Херринг вздрогнул, как от удара хлыста.

Он закрылся руками, крича в истерике:

— Не делал? Да они узнали тебя, ты, вонючий ублюдок! — заорал на него Макс.

— Это не я, не я, — стонал Херринг.

В этот момент на складе громко и требовательно зазвонил колокольчик. Он прозвучал так неожиданно, что несколько мгновений мы сидели открыв рты. Своим резким тоном колокольчик напомнил мне удар гонга в шестом раунде поединка между Демпси и Уиллардом, который мы видели несколько лет назад в Огайо. На лице Херринга появилось то же самое выражение благодарности, которое я увидел у Уилларда в этот жаркий день Четвертого июля.

— Что еще такое? — спросил Макс, не обращаясь ни к кому в особенности.

— Звонок с боковой улицы, где находится разгрузочная платформа, — ответил Дятел.

— Патси, сходи с Дятлом и посмотри, кого там черти принесли.

Патси взял фонарик. Они ушли.

Я сказал:

— Я тоже пойду, может быть, им пригодится мой «свинцовый душ».

Я присоединился к Патси и Дятлу, когда они уже открывали боковую дверь. Снаружи на платформе стоял незнакомый водитель. Он подкатил к двери большой грузовик.

Патси спросил:

— В чем дело, приятель?

— Где мистер Херринг?

— А зачем он тебе?

— Он сказал, что я должен отвезти десять бочек спиртного в Балтимор.

— Десять бочек в Балтимор? — переспросил Дятел. — Мы не работаем с Балтимором, у нас там проблемы.

— Входите, входите, — сказал я. — А кому вы должны доставить груз в Балтиморе?

Шофер показал мне карточку.

Если что-то могло окончательно утопить Херринга, то именно это. Он отправлял груз маленькой банде, которая конфликтовала с Синдикатом.