Осмотр комнаты занял у меня двадцать минут. В одной из негоревших лампочек в светильнике я нашел аппарат для чтения мыслей, сфокусированный на кресло-качалку. Карг изрядно беспокоился, чтобы как следует обработать меня, прежде чем избавиться от останков. Тщательно зарегистрировав взглядом каждую мелочь, я покрутился еще несколько минут, перепроверяя уже проверенное, но понял, что тяну время. Я уже сделал то, ради чего сюда пришел. Ход событий более или менее соответствовал плану, разработанному в Пекс-Центре: заманить карга в уединенное место и обезвредить. Эти операции завершились. Пора возвращаться, готовить отчет и продолжать дело переустройства мира. Подойдя к роботу, я нажал кнопку саморазрушения, погасил свет и вышел из комнаты.

Когда я спустился на улицу, мимо, громыхая в ночной тишине, промчалась квадратная машина. Как ни странно — ни одного выстрела. Я расстроился. Но какого черта, дело сделано. Пребывание здесь оказалось довольно милым, как и во всяком другом времени. Это задание ничем не отличалось от предыдущих. Вспомнил о Лайзе, ожидающей моего возвращения в маленьком доме, который мы сняли за ренту шесть недель назад, после того как провели первые дни нашего медового месяца на Ниагаре. Пожалуй, она уже беспокоится, стараясь сохранить ужин горячим, и недоумевает, что могло меня задержать.

"Забудь, — сказал я сам себе. — Сделаешь как всегда: сунешь череп под мыслефон, и все сотрется. Поноет на душе, но ты не будешь точно знать, почему. Такая уж профессия".

Я достал локатор, уточнил место и время нахождения и направился на восток вниз по склону. Наша с каргом игра в кошки-мышки проходила на нескольких квадратных милях города Буффало, штат Нью-Йорк, в 1926 году, по функциональному времени. По данным контроля передвижений с момента пересечения годографа я определил, что нахожусь примерно в полутора милях от точки подбора, где-то в получасе ходьбы. Я заставил себя не думать и одолел расстояние за двадцать минут. Около небольшого сквера датчик показал, что я вошел в радиус действия поля для переброски на свою темпоральную станцию. Извилистая дорожка провела меня мимо скамьи к густым зарослям можжевельника. Я укрылся в самую гущу — просто на случай, если меня сопровождал чей-то взгляд, — и набрал код вызова, прижимая язык к фальшивому коренному зубу в нижней челюсти. Минуло мгновение, прежде чем я почувствовал, как нахлынуло поле подбора. Последовал беззвучный темпоральный взрыв, от динамического напора подпрыгнула под ногами земля…

Я, прищурившись, глядел на ослепительное солнце, заливавшее сиянием Берег Динозавров.

Берег Динозавров получил такое название потому, что, когда тут высадилась первая рекогносцировочная партия, по песчаному пляжу мирно семенил отряд маленьких зверовидных рептилий. Это было шестьдесят лет назад, всего несколько месяцев спустя после решения осуществить проект Чистки Времени.

Логичная мысль. Первая Эра путешествий во времени весьма напоминала расцвет космической эпохи — главным образом, хламом, который она оставляла за собой. Что касается космических отбросов, то потребовалось с полдюжины катастроф, чтобы убедить власти в необходимости очистить окружающее Землю пространство от накопившихся за пятьдесят лет останков использованной ракетной обшивки, негодных телеметрических устройств и бесхозных ретрансляционных спутников. По ходу дела обнаруживалось поразительное количество всякой всячины, включая глыбы метеоритных скал и железа, хондрит, явно земного, возможно, вулканического происхождения, мумифицированное тело одного из космонавтов, потерявшегося на раннекосмической прогулке, и энное количество предметов искусственного происхождения, над которыми власти того времени изрядно поломали голову и, наконец, определили как эквиваленты пустых бутылок из-под пива, выброшенных Пришельцами извне.

Это происходило задолго до Прорыва Времени. Программа Чистки Времени являлась близкой аналогией очистке космического пространства. Темпоральные эксперименты Древней Эры засорили временные пути всем, чем только могли: опытными контейнерами наблюдательных станций, мертвыми телами, брошенными инструментами, оружием и всяческим оборудованием, включая автоматическое приспособление для рытья шахт, установленное под антарктической ледяной шапкой, которое довело до головной боли не одного исследователя во время Великого Таяния.

Последовавшие триста лет Нерушимого Мира положили этому конец, и, когда на заре Новой Эры вновь открыли темпоральную переброску, урок учли. Начиная со Второй Программы, ввели жесткие правила, исключающие ошибки, допущенные пионерами Первой Программы.

А это означало, что Вторая Программа привела к новым ошибкам. Появились карги.

Карги — искаженное понятие, соотносящееся с официальным решением о статусе человекоподобных роботов в пресловутом договоре об Охране Транспортных Перевозок середины двадцатого столетия. Карги — безжизненные машины, засланные в прошлое из Третьей Эры в ходе Второй Великой Программы Чистки Времени, предназначались для предотвращения резни, безответственно учиненной по столетиям темпоральными последствиями Старой Эры, но также и для устранения еще более катастрофических последствий Второй Программы.

Третья Эра признала абсурдность исправления человеческого вмешательства путем последующего воздействия людей. Машины, считавшиеся нейтральными по шкале жизненного баланса, способны сделать то, что оказалось не под силу человеку: они могли действовать, не задевая хрупкую и плохо понимаемую согласованность жизнетворного равновесия, и восстановить целостность Темпорального Ядра.

Во всяком случае, так считали. После Великого Крушения и последовавшего продолжительного упадка из руин восстал Пекс-Центр, ознаменовавший Четвертую Эру. Координаторы Центра ясно представляли картину неуклюжих поползновений предшествующих эпох, которые лишь запутывали ситуацию и прекрасно осознавали, что любая попытка воздействовать на реальность, вопреки темпоральной самоорганизации, с неизбежностью обречена на дальнейшее ослабление временной структуры.

Латая время, приходится пробивать дыры, а залатывая прорехи, подготавливать почву для новых, еще больших заплат. Процесс развивается в геометрической прогрессии и в скором времени становится неуправляемым. Каждая последующая восстановительная операция распространяет волны энтропийного смещения, которые интерферируют предыдущие: сколько ни взбалтывай воду озера, поверхность от этого не восстановит исходное зеркально-гладкое состояние.

Единственный выход для Пекс-Центра — это устранить исходные причины. Первые возмущения, внесенные путешественниками Старой Эры, привели к простым и беспорядочным нарушениям в структуре времени, оставленным случайно, беспечно, как следы в джунглях. Позднее, когда до экспериментаторов дошло, что даже движение песчинки приводит к последствиям, отзвук которых кругами расходится по эпохам, они действовали более осмотрительно. Ввели правила, количество ограничений росло. Однако, когда вышло первое категорическое запрещение вмешательства во временную структуру, было уже слишком поздно. Последующим эпохам пришлось убедиться в том, что забавные пикники в палеозое оплачиваются темпоральными дискретностями, оборванными энтропийными линиями и вероятностыми аномалиями. Само собой разумеется, Пекс-Центр возник на основании прошлого, которому и обязан своим существованием. Поэтому проводился тщательный расчет достаточного воздействия, чтобы устранить искривление линий и не затронуть факторы, обусловившие его появление. Для решения задачи потребовались соответствующим образом подготовленные кадры.