— Послушай, я держал его в руке, когда влетел в окно? — настойчиво спросил он у Лоренцо.

— Откуда я знаю? В это время на моей спине сидели два солдата. Я вообще не в курсе событий до того момента, когда в зал ворвался этот тип Ланцелот и потребовал, чтобы ему вернули его герцогство.

— Придется нам вернуться и спросить.

Вновь очутившись в зале, значительно опустевшем, — так бывшие прислужники Родольфо поспешили заверить в своей преданности нового герцога, — Лафайет ходил, дергая людей за рукава, повторяя один и тот же вопрос. Он добился лишь недоуменных взглядов и в нескольких случаях вежливого смеха.

— Пустышка, — сказал он присоединившемуся к нему Лоренцо, расспросы которого окончились тем же самым. — И только подумать, что спасение было у меня в руках, и я все-таки упустил его.

— Что стряслось, Лэйф? — прозвучал сзади голос Свайхильды. — Потерял чего?

— Свайхильда, колбаски салями из нашего завтрака — ты не видела их?

— Нет. Но ты подожди минутку, я спрошу, может, у Халка немного есть с собой. Он их обожает.

Халк неторопливо подошел к ним, вытирая рукавом рот.

— Меня кто-то звал? — осведомился он и рыгнул. — Прошу прощения, — сказал он. — От этого салями у меня всегда пучит живот.

Лафайет принюхался.

— Ты… ты не съел ее?

— Так это была ваша, мистер О'Лири? Вы уж меня простите. Точно такой у меня нет, но в нашей харчевне куча свиных ножек, так что все можно будет приготовить заново.

— Ну, вот, — простонал Лафайет. — Я погиб. Я застрял здесь навсегда.

Он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

— Дафна, — пробормотал он, — увижу ли я тебя когда-нибудь?

Он застонал, вспомнив ее такой, какой он видел ее в последний раз, ее голос, походку, прикосновение ее руки…

* * *

В комнате стало до странности тихо. Лафайет открыл глаза. Несколько оброненных бумажек и сигарных окурков валялись на полу, но это было все, что указывало на то, что совсем недавно здесь кипела огромная толпа. Слабые голоса доносились до него из коридора. Лафайет вскочил на ноги, подбежал к высокой резной двери с серебряной ручкой, выбежал в зал, устланный красным ковром. Чья-то фигура — Лотарио, а может, и Лоренцо — исчезла за углом. Он окликнул, но ему никто не ответил. Он побежал по широкому коридору, заглядывая в комнаты.

— Свайхильда! — позвал он. — Лоренцо! Кто-нибудь! В ответ он услышал только эхо.

В коридоре раздался шлепающий звук приближающихся шагов.

Маленькая фигурка в кожаных зеленых штанах и куртке спортивного покроя появилась во главе группы людей из Аджака.

— Спропрояль! — приветствовал О'Лири исполнителя заказов. Слава богу, что хоть кто-то остался здесь живой!

— Салют, Слим! Ну, парень, ты даешь! Мы с ребятами пришли сюда повидать Крупкина.

— Он в темнице…

— Вот я и говорю, мы обычно проводим наши операции в половинной фазе, чтобы избежать всяких там толп и ненужных разговоров — так что как это ты умудрился здесь очутиться? Когда твой Марк XIII к нам вернулся, мы уж было решили, что тебе точно каюк! И…

— Это долгая история… но послушай! Мне в голову только что пришла блестящая мысль! Крупкин передал вам чертежи для изготовления Путепроходца. Не построите ли вы его для меня, чтобы я мог вернуться в Артезию…

— Даже не думай, друг, — Спропрояль поднял обе руки в отрицательном жесте. — Если мы это сделаем, Централь от нас камня на камне не оставит!

— Централь! Вот именно! Соедините меня с Централью, чтобы я мог объяснить, что произошло, и…

— Эх, Слим, и это не пойдет.

— Но… где же все?

Лафайет недоуменно осмотрелся вокруг еще раз.

— Мы рассказали Централи о жульничестве, что здесь творится. Похоже, Крупкин использовал наши приборы, чтобы построить один аппарат и перетасовать все пространство. Он перенес сюда одного парня по имени Лоренцо. Хотел использовать его как приманку, чтобы зацапать леди, а потом сторговать ее Родольфо за помощь, которую тот ему окажет. Но как только он это сделал, получилась цепная реакция, несколько дюжин возмутителей спокойствия попали сюда из других реальностей. Что за заварушка! Но Централь быстро взяла это дело в свои руки и переместила всех куда полагается. Ума не приложу, как это тебе удалось застрять в полуфазе. Здесь вообще нет никакой жизни, сам понимаешь…

Лафайет прислонился к стене и закрыл глаза.

— Я обречен, — пробормотал он. — Все они против меня. Но… но, может быть, если я отправлюсь вместе с вами в Аджак и лично объясню Пинчкрафту и другим, они что-нибудь придумают…

Тут тишина показалась ему подозрительной. О'Лири быстро открыл глаза. Спропрояль исчез. Коридор был пуст. В толстом мягком голубом ковре даже не было вдавленных следов на том месте, где он стоял.

— Голубой ковер, — ошарашено пробормотал Лафайет. — Но я думал, что он был красный. Единственно, где я видел такой голубой ковер, место — это дворец Лода.

Он резко повернулся и побежал по коридору, перепрыгивая через несколько ступенек, сбежал с лестницы, оглянулся назад. Сломанные неоновые буквы читались: ЛАС ВЕГАС ХИЛТОН.

— Так и есть, — задыхаясь проговорил он. — То самое место, которое Горубль выстроил для Лода. А это значит, я опять в Артезии… ведь верно?

Он посмотрел на темную пустыню, простирающуюся перед ним.

— А может, я просто попал в какую-нибудь сказочную страну?

— Ну, это можно легко проверить, — сказал он сам себе. — Отсюда до столицы всего 20 миль пустыни. Вперед.

* * *

Заря чуть высветила небо впереди, когда Лафайет проковылял последние несколько ярдов до Харчевни Одноглазого Мужчины на западной окраине города.

— Красный Бык, — хрипло прошептал он, слабо стуча в тяжелую дверь. — Впустите меня…

Из-за закрытых ставен ответа не последовало. Ледяной холод стал распространяться в груди Лафайета.

— Она покинута, — пробормотал он. — Город духов, пустой континуум. Меня перебросили из Меланжа, потому что я нарушил равновесие, но вместо того, чтобы послать домой, они бросили меня здесь…

С трудом он ковылял по пустым улицам. Впереди высилась стена, окружающая дворец. На мгновение он прильнул к маленькой служебной калитке, затем, со страхом в сердце, распахнул ее.

Утренний туман висел над печальными деревьями. Роса блестела на застывшей траве. Где-то вдалеке прозвучал крик ранней птицы. Позади аккуратной цветочной клумбы молча и неподвижно высился розовый мраморный дворец. Не шевельнулась ни одна занавеска, ни одно окно не было открыто. Веселые голоса не кричали ему приветствий. На выложенных мрамором тропинках не слышалось звука шагов.