Но в то же время, по мнению П. Коллинсона, существуют серьёзные трудности в том, чтобы применить к духовенству XVII в. концепцию профессионализации. Многими исследователями давно высказывалось мнение, что только «оксфордское движение» XIX в. сделало духовных лиц установленной церкви профессионалами. П. Коллинсон настороженно относится к социологическим обобщениям и считает, что статус священника имел значительную специфику, состоявшую в том, что священник, пользовавшийся доходами со своего прихода, фактически как фригольдер, был не столько платным функционером, сколько собственником, только частично зависевшим в своём существовании от платы, которую он получал за совершение служб. В этом отношении священник после Реформации не отличался от своих дореформационных предшественников. Даже в XIX в. в психологии духовных лиц были черты, схожие с мировоззрением собственника, что отличало священников от утвердившихся в обществе как профессионалов юристов, врачей. По мнению Коллинсона, было бы также абсурдно предполагать, что дореформационное духовенство было совершенно непрофессионально.

У Коллинсона не вызывают согласия также и попытки обнаружить бюрократию в государственном аппарате впервые только при Томасе Кромвеле в XVI в., а не в XIV в. Уже в XIV в. в Англии появилось много трактатов, которые наставляли священника в особенностях его профессии, и такого количества подобных трактатов, как отмечали историки, не было даже в XVII в. Уже в период позднего средневековья было много священников, не имевших приходов, которые зависели от жалованья, как профессионалы, исполняя различные временные службы. П. Коллинсон также считает, что Англию эпохи Елизаветы и Якова I не следует относить к традиционному обществу, понятие о котором было сформулировано социологами, и он вообще задается вопросом, «существовало ли когда-нибудь такое мифическое традиционное общество». Еще и в XVIII в. священник в приходе был подобен, по словам П. Коллинсона, не профессионалу, а своего рода «патриарху прихода, его правителю, врачу, юристу, представителю власти и учителю».

Тем не менее, по мнению Коллинсона, если термином «профессионализация» не злоупотреблять и использовать его, «не абсолютизируя и без претенциозности, то это понятие небесполезно при характеристике того, что происходило в среде английского духовенства в течение столетия после 1559 г.».

Для существования духовенства также была характерна своего рода эндогамия, как её называет Коллинсон, «священнический трайбализм». В первой половине XVII в. одна треть духовных лиц в графстве Кент была жената на дочерях других духовных лиц. К 1630-м гг. сыновья духовенства составляли 15 процентов всех поступавших учиться в Оксфорд. Среди священников у многих были многодетные семьи, но с течением времени нехватка приходов ограничивала рост их семей.

П. Коллинсон отстаивает мнение, что в начале XVII в. пуританизм мог существовать в рамках церкви Англии, Одним из выражений этого было существование такого института, как «лекции в комбинации» (чтение проповедей по очереди в рыночный день с последующим обсуждением прочитанной проповеди за обедом), которые были формой профессионального самосовершенствования внутри духовного сословия. «Лекции в комбинации» Коллинсон рассматривает как аналог пуританских «пророчеств» времени правления Елизаветы. Сообщества священников для профессиональной подготовки, существовавшие во времена Якова I — тема, недостаточно изученная историками. П. Коллинсон подчёркивает очень широкое распространение в это время «лекций в комбинации». Они были свидетельством всё большего укоренения кальвинизма в церкви начала XVII в., но занимались ими не радикально настроенные священники без бенефициев, как считал К. Хилл, а по преимуществу священники, имевшие приходы. При этом стипендиарные лекторства тоже существовали, включая в себя в некоторой мере и подрывные элементы из числа духовенства, которые и настораживали власти. К этому времени стала также происходить и консолидация духовенства как профессии.

Подбор епископов при Якове I вызывал разногласия среди историков. X. Р. Тревор-Роупер утверждал, что епископальная скамья в правление Якова I была наполнена «придворными в облачении духовных лиц», которые подбирались в соответствии с критерием близости ко двору и королю, а не за выдающиеся способности в церковных делах. А.П. Коц не соглашался с этим и утверждал, что Яков I стремился возвысить тех духовных лиц, которые проявили себя как полезные королю именно в церковных делах. Яков I также ценил хороших проповедников. После 1619 года на Якова I стал влиять Бекингем, который продвинул Уильяма Лода, не пользовавшегося расположением Якова I. Яков I позволял фаворитам в церковной политике несколько больше, чем Елизавета, но в принципиальных вопросах контролировал ситуацию в соответствии с интересами церковной политики, доктрины и личных предпочтений. Якова I больше, чем Елизавету, интересовало богословие.

Утрата большей части записей о заседаниях конвокаций делает невозможной задачу проследить за всеми важнейшими аспектами деятельности епископов. Из-за этого, по мнению П. Коллинсона, «образ церкви в Англии становится более эрастианским» — представляется, что церковь была больше подчинена государством, чем это было на самом деле.

П. Коллинсон обнаружил в церкви времен Якова I группировку пуритански настроенных епископов (Джеймс Монтагю, Артур Лейк, Сэмюэл Уорд, Джон Янг) и других высших должностных лиц, которые были связаны между собой и по сплоченности напоминали будущую лодианскую группировку. Их первоначальный пуританизм стал более умеренным, как считает Коллинсон, под воздействием изучения патристики, влияния аристократических покровителей, поездок за рубеж, контактов и полемики с католиками, а также под влиянием того, что они продвигались в церкви в административном отношении. П. Коллинсон считает, что при Якове I у многих англикан проявлялось стремление к примирению с пуританами. В этом свете, как представляется Коллинсону, выдвижение на первые роли в церкви архиепископа Лода может рассматриваться как «величайшее бедствие для церкви Англии».

При Якове I постоянно росли расходы на содержание церковных зданий и церковную утварь, стало подходить к причастию больше прихожан, рос профессионализм духовенства, и, хотя в церкви были выдвинуты идеи о божественном происхождении епископата, очень многие пуритане чувствовали себя в церкви весьма комфортно. Кальвинисты-пуритане, отличавшиеся стремлением опираться на Писание, могли смириться с аргументацией опорой на Писание защиты божественного происхождения епископата, поскольку кальвинистам нравилось вытекавшее из этих идей стремление укрепить социальный статус церкви и духовенства при Якове I.

Дж. Соммервилл полагает, что вклад во взращивание английского арминианства, проявившего в 1620–30-е гг. нетерпимость к пуританизму, внес Яков I, поощряя разговоры о божественном праве королей.

Дж. Соммервилл утверждает, что можно было быть и кальвинистом, и сторонником абсолютизма, но П. Лейк подчёркивает, что большинство сторонников абсолютизма относилось к числу тех, кто разделял и исповедовал арминианские идеи, считая при этом, что они борются с популизмом и подрывной деятельностью пуритан.

П. Лейк полагает, что Яков I сознательно допустил возникновение группировок в церкви во время своего правления и регулировал их взаимоотношения — таково было понимание им королевской власти. Тактикой же Якова I по отношению к оппозиционным церкви Англии пуританам и папистам было стремление внести раскол в их ряды, отколоть умеренных от радикалов, интегрировав затем отколовшихся в установленную церковь. Но развитие фракционности в церкви Англии, считает П. Лейк, привело впоследствии к возникновению патовой ситуации, поскольку противоречия во взглядах между разными группами в церкви никак не исчезали.