— Кто вам сказал, Ники, что вы должны быть идеалом?

«Это наш долг». Я снова вспомнил нашу старую, унылую кухню, открытую Библию на шатком столе отца.

— Неужели вы думаете, что это возможно? — Голос шефа доносился, будто издалека.

— Нет, но к этому надо стремиться!

— И как, получается?

Нахлынувшие воспоминания еще дальше унесли голос шефа. Я замечаю сердитый взгляд отца и сам начинаю злиться. Я из кожи вон лезу, но он все равно недоволен, он требует от меня совершенства. Но я не Господь Бог. Только он может быть совершенным. Значит, я никогда не смогу добиться от отца похвалы. Несмотря на все мои успехи.

— Это несправедливо! — кричу я в отчаянии отцу и получаю звонкую оплеуху. И все равно я был уверен, что отец не прав, что сам Господь Бог не требует от человека совершенства. Сердце сжалось от боли. Бог не требует, а я требую? От самого себя?

Лицо отца по-прежнему стояло передо мной, будто в дымке. Постепенно я стал понимать, что со мной происходит. Мысли о совершенстве внушил мне отец. И теперь я невольно выискивал у себя недостатки.

— Я не справляюсь со своими обязанностями. Понимаете? — Я посмотрел на шефа. — Взять хотя бы Вакса. Он нарушил отданный мной приказ. И подлежит за это суровому наказанию.

— А почему нарушил?

— По глупости. Ждал, пока мы вернемся на корабль. Рисковал жизнью многих ради спасения нескольких.

— Но почему?

— Не знаю! Иначе заставил бы его подчиниться.

— Да потому что он вас любит.

Я был близок к истерике.

— Он знал, на что идет. — Шеф был беспощаден. — Но ради вас готов был пожертвовать карьерой. А может быть, даже жизнью.

— Не понимаю! После всего, что я с ним делал? Тряпка и полировальная паста в ангаре баркаса. Издевательские холодные души…

— Вы не дали ему уподобиться Филипу Таеру. Вы единственный смогли помочь ему. За это он вас и любит.

До сих пор у меня в ушах стояли полные ненависти слова, которые я бросил ему на мостике.

— О Господи!

— Перестаньте себя мучить, Ник.

— Что же я натворил!

— Вы не можете быть идеалом, поймите! — Его слова повисли в воздухе.

Я долго молчал, прежде чем нашел в себе силы поднять на него глаза. Потом ответил со вздохом:

— Да, не могу.

— Но вы хороший командир.

Я заставил себя улыбнуться:

— В самом деле?

Я мог изгнать образ отца. Ведь избавился же я от Таука.

— Да, вы хороший командир.

Мне будет не хватать отца. Может, я научусь жить без него?

— Однажды я выбросил из шлюза человека, — напомнил я.

— Однажды я кое-кому выпустил кишки, — парировал шеф.

— О Господи, за что?

— Не скажу.

Наступило молчание. Потом я спросил:

— Что же мне делать с Ваксом?

— Это вам решать.

— Опять мне. Мне одному.

Он поднялся, протянул ко мне руки, но тут же опустил их.

— Можно к вам прикоснуться? — спросил неуверенно.

Я молча кивнул. Тогда он положил свои большие сильные руки мне на плечи, сжал их. Я заплакал, но быстро взял себя в руки. Он вернулся на место.

— Может быть, нам возобновить наши встречи? — спросил я немного погодя, боясь услышать отрицательный ответ.

— Как вам будет угодно, сэр, — спокойно ответил он.

— Мне бы очень хотелось.

— Мы причалили, сэр, — доложил Алекс.

— Отлично. — Я повернулся в кресле. — Когда они прибудут?

— Могут прибыть в любую минуту, сэр, — ответил Шантир, — если помните, радиограмма была отправлена им вчера вечером.

Мы находились в системе «Надежды». Наконец я связался по радио с орбитальной станцией и попросил о срочной встрече на борту корабля генерала Хо, губернатора Уильямса и капитана Форби.

— Мистер Таер.

Парень вскочил, встал по стойке «смирно», как на параде:

— Да, сэр. — Его светлые волосы были подстрижены короче, чем обычно. Лицо и руки сияли чистотой.

— Ступайте в офис коменданта и узнайте, когда они прибудут.

— Есть, сэр! — Он повернулся и строевым шагом направился к люку. Я взглянул на Алекса. Он как ни в чем не бывало смотрел мне в глаза.

Я откинулся в кресле:

— Итак, мы благополучно прибыли в очередной порт. Вы, как всегда, замечательно поработали, пилот.

Хэйнц покраснел от неожиданной похвалы:

— Благодарю вас, сэр.

— Алекс, займитесь текущими вопросами. Отчаливаем через двадцать четыре часа. На два дня раньше. Проследите, чтобы пассажиров об этом оповестили. И чтобы не было задержки с грузами. Особых проблем не предвидится: обо всем сообщили по радио.

— Есть, сэр. Разрешите приступить?

— Приступайте. Лейтенант Кроссборн!

— Да, сэр? — Он выглядел подавленным от своего унижения, но явно обрадовался, что хотя бы временно будет освобожден от своей идиотской работы. После выхода из синтеза баркас следовало держать в рабочем состоянии.

— Приведите на мостик Вакса Хольцера.

— Есть, сэр.

Я взял микрофон:

— Главного инженера Макэндрюса на мостик. Филип, запыхавшись, доложил:

— Прошу прощения, сэр. Губернатор на станции, с ним генерал Хо. Шаттл капитана Форби причаливает.

— Я встречусь с ними через несколько минут. Будьте готовы, проводите их на мостик.

— Есть, сэр. — Таер вышел. Он стад каким-то скованным, напряженным. Не то что раньше. Наверняка из-за Алекса.

В проеме люка показались Вакс Хольцер и лейтенант Кроссборн. В гражданской одежде с чужого плеча Вакс чувствовал себя явно неловко.

— Введите его, мистер Кроссборн.

Вакс с каменным лицом проследовал за Кроссборном на мостик. Я ждал их стоя. Следом за ним появился шеф и прямо-таки обалдел, увидев Вакса.

Я зашагал по мостику.

— Как известно, лейтенант Хольцер был отстранен от должности за действия, не совместимые со званием офицера, в тот день, когда мы обнаружили «Телстар». Однако, вернувшись к рассмотрению, этого вопроса, я пришел к выводу, что был не прав. — Взглянув на шефа, я почувствовал, что краснею. — Вообще-то действия мистера Хольцера вполне можно было расценить как мятежные, если не принимать во внимание некоторые смягчающие обстоятельства. Дело в том, что командир покинул корабль, а при создавшейся ситуации у мистера Хольцера не было времени вызвать старшего офицера.