день на человека, вместо 1 кг по нормам отпуска СНК… Рабочие авиационной промышленности в 1940 году получали на семью в месяц от 300 до 700 г мяса, 1–1,5 кг рыбы, 300 г масла»[2258].

Причина кризиса конца 1939 — начала 1940 гг., приходит к выводу Осокина, крылась в «форсировании индустриализации и росте военных расходов в стране, которая фактически уже вступила в войну»[2259]. Фундаментальная причина кризиса 1939–1940 гг. крылась в том, что СССР перешел к мобилизационной экономике военного типа: те ресурсы и средства, которые должны были пойти на потребление и улучшение жизни населения, пошли на накопление резервов на случай войны и на вооружение: «масло шло в обмен на пушки» (Таб. 36).

Наглядным примером здесь могла служить Англия, где Черчилль уже в 1936 г. призывал: «Отныне надо приложить для перевооружения такие усилия, подобных которым еще не было; этой цели должны быть подчинены все ресурсы нашей страны и вся ее сплоченная мощь»[2260]. «Мы приступили к проведению широкой системы нормирования продовольствия. Это вызвано не тем, что нам грозит голод…, — пояснял в 1940 г. Черчилль, — Мы ограничиваем себя потому, что хотим… увеличить свое производство вооружений… для того, чтобы вся энергия британской нации… до последней капли и крупицы могла быть обращена на выполнение стоящих перед нами задач»[2261].

Таб. 36. Производство и потребление в СССР[2262]

Доля военных расходов в госбюджете СССР с 1932 по 1940 гг. выросла почти в 10 раз с. 3, 4 % до 32,6 %[2263]. Причем расходы на оборону стали стремительно расти только с 1933 г. — прихода к власти Гитлера. На 1941 г. предполагалось потратить на оборону 43,4 % госбюджета[2264]! Если промышленный рост за 1933–1937 годы составил 120 %, то рост выпуска военной продукции — 286 %.

Французский сенатор А. де Жувенель в этой связи заявлял, что советская пятилетка является подготовкой к агрессивной наступательной войне[2265]. Но «разве кто-нибудь скажет, что готовиться к сопротивлению агрессии — значит развязывать войну? — отвечал на это Черчилль в 1938 г., — Я заявляю, что именно в этом — единственная гарантия мира. Мы должны быстро собрать все силы для того, чтобы встретить агрессию не только военную, но и моральную…»[2266]

Принцип социализма

Принцип социализма состоит в том, что в социалистическом обществе каждый работает по своим способностям и получает предметы потребления не по своим потребностям, а по той работе, которую он произвёл для общества.

И. Сталин, 1935 г.[2267]

За счет чего же были достигнуты такие невероятные успехи индустриализации 1930-х годов, в отсутствии частнособственнических и конкурентных стимулов к развитию?

Репрессии обеспечивали только политическую стабильность, но они не могли создать той мотивации к труду, без которой свершение индустриализации было бы просто невозможно. Стимулирование трудовой и деловой активности достигалось за счет применения сочетания трех основных факторов: дисциплинарных; идеологических и экономических.

Трудовая дисциплина

«Повышение качества и интенсификации труда» для России весьма уступающей Западу, «должно стать национальной задачей».

В. Гриневецкий, 1918 г.[2268]

Меры наказания к нарушителям трудовой дисциплины широко применялись и ужесточались на всем протяжении 30-х годов. Причиной тому, указывал еще в августе 1918 г. видный либеральный ученый В. Гриневецкий, является: «Низкий уровень развития русского рабочего, историческая его некультурность… (что представляет) громадное препятствие развитию русской промышленности»[2269]; «Тяжелое будущее нашей промышленности, перспектива ее воссоздания из развалин при невыгодных экономических условиях — делают повышение качества и интенсивности труда, — указывал он, — необходимейшим условием разрешения задачи»[2270].

Ведение плановой системы привело к отсутствию безработицы, что делало увольнение неэффективной мерой наказания, поэтому она была заменена на уголовное — лишение свободы. В 1938 г. была установлена уголовная ответственность за три прогула в месяц. В 1940 г. было предусмотрено (в связи с частыми побегами крестьянской молодежи, мобилизованной в техучилища) тюремное заключение для самовольно покинувших учебное заведение учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО, а также и для нарушителей школьной дисциплины.

Вопросы трудовой дисциплины в то время вообще привлекали к себе особое внимание, поскольку формирование рабочего класса во многом происходило из крестьян, становящихся промышленными рабочими в первом поколении[2271]. Всего за 12 лет численность рабочих выросла с 8–9 млн. в 1928 г. до 23–24 млн. в 1940 г., а число специалистов — с 0,5 до 2,5 млн.[2272] При этом 60 % случаев нарушения дисциплины приходилось на рабочих со стажем до 1-го до 3-х лет[2273].

«Проблема воспитания и переработки в фабрично-заводском котле новых (крестьянских) сырых масс рабочего класса является, — указывал в этой связи председатель ВСНХ В. Куйбышев, — крайне важной и имеющей непосредственное отношение к вопросу о дисциплине и производительности труда»[2274].

Поясняя значение трудовой дисциплины, британский экономический историк Г. Кларк: отмечал, что основной причиной в 3 раза более низкой производительности индийских хлопкопрядильных фабрик, оснащенных английскими станками, в 1920-х гг. было «крайне низкое по эффективности, расточительности и недостатку дисциплины качество рабочей силы в Индии»[2275]. И наоборот «хлопкопрядильные фабрики Англии славились тем, что на них сразу же была введена жесткая система трудовой дисциплины»[2276].

В США производительность труда была еще выше: «в то время как в Индии один рабочий обслуживал один обычный станок, в США один рабочий обслуживал 8 обычных или 20–30 автоматических станков»[2277]. Столь же высокой эффективностью отличалась и немецкая промышленность, за это «воздать должное следует, — указывал в 1930-х гг. Ф. Нойман, — возможно, даже больше, чем любому другому фактору — высокообученному и умелому немецкому рабочему»[2278].

Отсталость в дисциплине труда и осознанному к нему отношению, неизбежно вела к прогрессирующей отсталости от развитых стран мира. «Во избежание перехода в небытие», — предупреждал в 1918 г. В. Гриневецкий, «русскому рабочему классу, русской технике и промышленной организации», придется совместными усилиями преодолеть существующее отставание[2279].

Те же самые требования предъявляла и организация труда в колхозах: «такую же пролетарскую дисциплину нам нужно постепенно вводить в коллективы, — указывал в 1929 г. председатель Всеукраинского ЦИК Г. Петровский, — с тем, чтобы там выработать промышленную пролетарскую дисциплину»[2280]. «Я в своей практике убедился…, — сообщал на том же Пленуме ЦК секретарь Ярославского обкома Быков, — что без рабочих нельзя руководить колхозами. Мы имели случай, когда одного рабочего-машиниста, который захотел ввести дисциплину в колхозе, обвинили в контрреволюции… начали кричать, что это эксплуатация, что он мучает колхозников, и обвинили в контрреволюции»[2281].