Сейчас много пишут о том, что якобы Андропов сориентировался на Горбачёва, как на своего преемника на посту руководителя страны. В частности, об этом говорит и пишет А.И. Вольский, который был помощником Ю.В. Андропова. Должен сказать, что в узкий круг руководителей партии Андропов Горбачёва не включал, никогда не упоминал его как возможного преемника на посту руководителя партии, ничем не выделял среди других членов Политбюро.

Думаю, что эти публикации носили конъюнктурный характер. Как бывший член Политбюро должен сказать: ни одного свидетельства, что Ю.В. Андропов готовил в преемники Горбачёва, мы, члены Политбюро, не имели.

В. Печенев:

— Народный депутат СССР, бывший помощник Ю.В. Андропова Аркадий Вольский в «сенсационном разговоре» с корреспондентом «Недели» решился, наконец, приоткрыть одну из «тайн» нашей недавней истории: раскрыть преемственную связь Горбачёва с Андроповым.

Аркадий Иванович — очень информированный и опытный человек. В наличии у него и тех, и других качеств я имел возможность убедиться в период, когда вместе с ним мы в течение тринадцати месяцев работали помощниками у «тяжело больного» и «весьма заурядного», как он выразился, человека. Им в этот период оказался Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко, который, будучи, очевидно, об Аркадии Вольском не столь плохого (как тот о нём) мнения, оставил Аркадия Ивановича исполнять те же функции, кои исполнял он у Андропова — помощника по экономике.

Не стану оспаривать некоторые упрощения и неточности в изложении А. Вольским событий первой половины 80-х годов. Не буду отрицать и того совершенно очевидного факта, что Черненко не был, да и не мог, на мой взгляд, по своим объективным данным быть действительным лидером, хотя Генеральным секретарём ЦК стал не случайно.

Существенный момент, о котором хотелось бы сказать, это вопрос о «политическом завещании» Андропова. О том, что он видел своим преемником Горбачёва. Именно эта часть интервью Вольского произвела, как я убедился, на советских читателей наибольшее впечатление.

И немудрено. Шагнув в 1917 году от одного авторитарного режима (царского самодержавия) к другому, не менее авторитарному режиму политической власти, мы, естественно, остались в плену полумонархических представлений о том, что власть в государстве передаётся то ли по наследству, то ли по завещаниям наших правителей. Именно поэтому (помните?) нас ещё недавно искренне возмущало: почему это вопреки «политическому завещанию» Ленина (фигуры, как известно, более влиятельной в партии, чем Андропов) Сталина «не сняли» с поста генсека? И, наверное, по той же причине в своё время мы, «аппаратчики», увлечённо пересказывали друг другу байки о том, что Брежнев за несколько дней до смерти лично обзвонил всё высшее руководство ЦК и сообщил, что поручает вести его заседания Ю.В. Андропову. И искренне верили, что именно это «телефонное завещание» помогло Юрию Владимировичу возглавить наше тоталитарное государство.

Пока что, кажется, только Сталин не оставлял никаких завещаний насчёт своих преемников. Хотя не исключаю, что вскоре где-нибудь в архивах могут найти «копию» такого документа, написанного этим тайным «агентом царской охранки»… Не исключаю, в частности, потому, что хорошо помню, как через несколько дней после моего ухода из аппарата ЦК ко мне зашёл один известный в СССР и за рубежом учёный, крупный специалист по политической социологии, и, немного помявшись, спросил: «Вадим, а это правда, что тебя «ушли» из аппарата ЦК за то, что ты участвовал в составлении «завещания Черненко», по которому он передавал власть Гришину?» С похожими вопросами мне приходилось встречаться не раз.

Как видите, «завещательный комплекс» в нашем государстве остро развит не только у обывателей. И ничего удивительного в этом нет. Там, где отсутствовала реальная политическая жизнь, там и уровень массовых представлений о механизмах принятия политических решений не мог не быть крайне низким.

Так стоит ли стремиться к сохранению такого уровня? Я ставлю этот вопрос отнюдь не потому, что сомневаюсь в правдивости и важности сенсационного заявления Аркадия Вольского о том, что в декабре 1983 года Андропов, который к тому времени уже давно находился в Кремлёвской больнице, написал (или продиктовал кому-то?), что просит поручить ведение Политбюро и Секретариата ЦК Горбачёву. Я сомневаюсь в другом. В том, что А. Вольский будто бы не знает, что сама по себе эта запись в тот период не могла сыграть сколько-нибудь решающей роли в назначении после смерти Андропова на должность генсека М.С. Горбачёва (на что многие из нас тогда действительно надеялись). Аркадий Иванович, мне кажется, лукавит, умалчивая, что при том соотношении сил, которое существовало в Политбюро, приход к власти Черненко после смерти Андропова был так же предрешён, как приход на вершину власти Андропова после смерти Суслова и Брежнева.

О чём же конкретно умалчивает Аркадий Иванович, каясь, что не сообщил с трибуны декабрьского Пленума ЦК 1983 года о желании Андропова назначить своим «заместителем» Михаила Сергеевича? А умалчивает он прежде всего о том положении, о том, повторяю, соотношении сил, которое стало складываться уже в конце 70-х годов в Политбюро ЦК КПСС, игравшем в нашем государстве решающую роль при определении сколько-нибудь крупных вопросов экономики, политики, идеологии. А положение это нельзя оценивать с помощью таких, казалось бы, бесспорных с точки зрения массового сознания критериев, как «до смерти Брежнева», «после смерти Андропова» и т.д.

Дело в том, что в последние годы жизни Л.И. Брежнева он и физически, и интеллектуально не в состоянии был, по сути дела, руководить партией и страной. А тем более руководить единолично. Хотя и публично, и в кулуарах поддерживалась (да и сегодня пропагандируется некоторыми людьми) именно такая версия, которая по мере ухудшения состояния его здоровья (очевидного для всех) принимала всё более анекдотичный вид. В то же время нельзя сказать, что кто-то вертел им, как хотел, а сам Брежнев вообще перестал играть какую-то роль. Ситуация была более сложной и запутанной.

Три человека из ближайшего окружения Л.И. Брежнева имели на него, по моим личным наблюдениям (существуют, разумеется, и другие точки зрения), особое влияние в конце 70-х — начале 80-х годов: М.А. Суслов, Ю.В. Андропов и К.У. Черненко. Причём на первый взгляд роль двух — Суслова и Андропова была, несомненно, более заметной. Но при этом надо учитывать, что Черненко, во-первых, был человеком, который не любил, как говорится, «высовываться». А во-вторых, будучи членом Политбюро и одновременно заведующим или куратором Общего отдела ЦК, через который не только «входили» и «выходили» все сколько-нибудь важные бумаги, но через который только и можно было войти в буквальном смысле к Брежневу, Черненко имел свои каналы влияния на него. И каналы эти становились тем более надёжными и прочными, чем больше ухудшалось состояние здоровья Брежнева, которого стремились оградить от различного рода внешних воздействий, особенно «неприятных». Да и аппарат ЦК КПСС в такой ситуации всё в большей мере контролировался, по сути дела, К.У. Черненко, который, к тому же, по необходимости стал выполнять функции координатора работ высших органов партийно-государственной власти.