Пончиковая открылась всего за несколько недель до этого; в свете ламп оливковая кожа Гвидо отливает блеском. Он поворачивается к Тому и его компании, сидящей за соседним столиком (это Стив Рис, Пол Морган и три девушки из Сент-Бриджид с мягкими волосами, словно только что вынутые из упаковки), и насмешливым жестом поднимает кверху ладони.

— Затем, что это круто. Затем, чтобы, когда ты станешь седым старым хрычом и будешь капать слюной над плошкой супа, у тебя было что вспомнить о тех временах, когда ты был еще жив. Правда, ты ничего круче не испытывал. Это как секс, только в тысячу раз мощнее. И секс, кстати, очень неплохая штука, — поясняет он для столика Фарли, вызвав взрыв смеха у “качков”.

— Кажется, это очень опасно, — с сомнением говорит одна из девушек в кашемире.

— Ты права, черт возьми! Это опасно. Ты же прыгаешь с высоты тысяча футов — разве это может не быть опасным? Но в то же время это на сто процентов безопасно, потому что ты привязан эластичным канатом и ремнями, понимаешь? Лично я прыгал уже раз пятьдесят, и все срабатывает безотказно. Хотя, пожалуй, это развлечение не для дам. — Тут он бросает еще один лукавый театральный взгляд туда, где сидят Фарли, Говард и Билл О’Мэлли. — Ну, и не для всех мужчин.

Гвидо Ламанш, который проваливал абсолютно все экзамены, был истинным гением во всем, что касалось юношеской психологии: даже когда ты понимал, что он просто манипулирует тобой, сопротивляться было почти невозможно.

— Ну так и где это? — сказал Фарли, со стуком опустив стакан с кока-колой на стол. — Может, покажешь нам это вместо того, чтобы просто сидеть здесь и трепать языком?

Тут Гвидо принимает скромный и серьезный вид и складывает руки, будто капеллан.

— Если кто-то считает, что готов отправиться навстречу приключениям, то я лично доставлю его туда прямо сейчас. Все, о чем я прошу взамен, — это разделить со мной расходы… ну, скажем, по двадцать фунтов с носа.

— Двадцать фунтов?! — фыркнул кто-то, словно не веря своим ушам.

Но Фарли уже вскочил с места.

Говард схватил его за руку:

— Ты куда?

— Хочу поглядеть на это, — ответил Фарли.

— Ты с ума сошел?

— Похоже, тут ничего интересного происходить не будет. Просто просидим тут весь вечер и — давай смотреть правде в глаза — даже ни с какими девушками не поговорим. Ну вы-то, ребята, не обязаны со мной ехать.

Он отвернулся и долго шарил по карманам, пока не нашел двадцатифунтовую бумажку.

— Я готов, — сказал он и вложил банкноту в руку Гвидо.

— Прекрасно! — сказал Гвидо. — По крайней мере один смельчак здесь сегодня нашелся.

Том, Стив Рис и другие ошарашенно переглядываются.

— Может, не сейчас? — умоляюще произнес голос одной из блондинок. — Это все равно что на Северный полюс тащиться.

Но мысль, что тебя затмит какой-то ботаник, кажется чересчур постыдной; все надевают куртки, заматываются в шарфы; и вот уже Говард, едва опомнившись, сидит с двумя блондинками на заднем сиденье “ауди” Тома, которая мчится вслед за мопедом Гвидо по шоссе с двусторонним движением.

Несмотря на свой скептицизм и осторожность, он был не в силах подавить волну восхищения. На той неделе Том принес четыре очка своей команде в матче Кубка ордена Святого Духа в игре против Сент-Стивенса, даже отец Говарда, который вообще редко проявлял интерес к тем областям жизни, которые не имели денежного выражения, и тот вернулся домой в полном восторге от “чудо-мальчика”, о котором все говорили, как и о том, что в следующем месяце он положит конец пятилетию без побед в Сибруке, выиграв в финале Кубка. Даже когда Том, полусонный, сидел в сумрачном классе, он излучал удаль, жизненную силу, от него исходило ощущение, что что-то должно произойти; он двигался широко, размашисто, стремительно проносясь сквозь разные сложности, минуя нерешительные колебания, которые для большинства людей и составляют суть самой жизни. Говарду Том представлялся каким-то анти-Говардом, вспышкой молнии по сравнению с его, Говардовой, стихией вечного тумана. И вот теперь Говард сидел в машине Тома!

Он был бы рад оставаться там хоть до самого утра; там было тепло, он сидел, плотно прижимаясь бедром и коленом к ноге сидевшей рядом блондинки, — кажется, ее звали Тарквин, она была подружкой (или бывшей подружкой) Тома. Но через десять минут красный огонек мопеда свернул с широкого шоссе к темным, узким дорогам; затем миновал какие-то ворота и наконец остановился на неосвещенной автостоянке, окруженной поваленными бурей деревьями. Гвидо, ставший серебристым в свете автомобильных фар, слез с мопеда, снял шлем и принялся гребешком укладывать волосы во всегдашнее гнездо из локонов.

— Все готовы? — жизнерадостно спросил он, когда подъехала вторая машина и все вышли.

Фарли держался непринужденно, курил сигарету, которую стрельнул у Стива Риса. Говард попытался представить себе, как тот прыгает с утеса. Может быть, еще есть шанс отговорить его, надо только подобрать верные доводы. Говард, долгие годы внимательно изучавший себя, усвоил важный урок: почти в любой ситуации остается черный ход, и благоразумный человек умеет незаметно выскользнуть через него.

— Тут страшный дубняк, — пожаловалась карамельная блондинка, засунув руки себе под мышки.

— Что это вообще за место? — спросила Тарквин, с отвращением оглядывая здешние творения природы.

— Киллайни-Хилл, — сообщил ей Билл О’Мэлли.

— Ну же! Пошли!

Гвидо уже наполовину скрылся в тени деревьев. Остальные, тихонько бранясь, потащились вслед за ним.

В некотором отдалении, на гребне холма, торчал силуэт обелиска, как кончик перьевой ручки, которой кто-то ставит облачную подпись под мрачным договором ночного неба, скрепляющим тайный пакт между миром и тьмой. Раньше Говард слышал, что в это место съезжаются сатанисты для совершения черных месс. Но сегодня он слышал только, как шумит ветер, как влажно похрустывают сучья под ногами.

Они дошли до развилки и дальше направились по берегу на север, от автостоянки к пустоши вокруг нее. Справа, под неподвижно застывшим зловещим облаком, пенилось черное море. Тропа круто поднималась вверх, потом деревья пропали, а остались только трава, скалы и вереск.

— Карьер Долки, — объявил Гвидо, перекрикивая ветер. — Вертикальное отвесное понижение высотой более ста метров. Это, конечно, не Большой Каньон, но, поверьте мне, высота достаточная.

Все стали смотреть за край обрыва. До земли было еще далеко.

— Ты шутишь, — сказала платиновая блондинка.

— Я же говорил: это на сто процентов безопасно! — раздраженно выкрикнул Гвидо, пыхтя и вытаскивая металлическое снаряжение из-под куста утесника. — Я сам так прыгал двадцать раз.

— А в кафе ты рассказывал нам, что прыгал пятьдесят раз, — ледяным тоном проговорила Тарквин.

Гвидо закатил глаза: