Проехав через рощу, он выбрался на поляну и оказался лицом к лицу с Палатой. Она являлась бастионом магии Барлы и местом, где хранился ключ, отворяющий двери его темницы. Стиснув зубы, он соскочил с коня и бросил поводья на ветку ближайшего деревца. Покрытый пеной, израненный шпорами Сигнет опустил голову к земле. Он весь дрожал, с брюха струился пот пополам с кровью.

Морг зажег плавающий огонек, открыл неохотно поддавшуюся дверь и скачками понесся вверх, перешагивая сразу через две ступеньки. Верхняя дверь была открыта. Он распахнул ее настежь, вошел в Палату и содрогнулся от накатившей на него волны Погодной Магии Барлы. Для Морга она была все равно, что волна зловония, исходящая от кучи отбросов. Но в ней присутствовал слабый аромат благоухания былой возлюбленной.

Он вскинул голову. Посмотрел сквозь прозрачный купол на омытое золотым сиянием небо.

— Ты меня видишь, сучка? — прошептал он. — Это Морган, милая. Твой муженек вернулся.

Не дождавшись ответа, он обратил взгляд на середину комнаты, где располагалась миниатюрная копия королевства Лур. В нем шевельнулось незнакомое чувство, которого Морг никогда в себе не замечал — сожаление. Карта была настоящим чудом, которое могла сотворить только Барла. О, если бы только она сохранила ему верность! Каких дел они смогли бы натворить вдвоем!

Опустившись на паркетный пол возле карты, он простер над ней руки. Закрыв глаза и отворив разум, он коснулся украденных у Глаза магических формул, которые извивались у него в голове, как золотые змеи, и позволил волшебству Барлы охватить его сознание.

И вот тогда он наконец все понял. То, что раньше представлялось загадочным, вдруг стало совершенно ясным. Он все понял…

В этой благословенной богатой стране сила пронизывает все живые существа, она неотделима от них, является их неотъемлемой частью. Она не такая, как магия доранцев — в ней нет жестокости и блестящего великолепия, ее нельзя использовать для уничтожения и покорения. Магия олков — мягкая, скользящая, живительная и горячая, как кровь. Она утекает сквозь пальцы, если кто-то пытается схватить ее безжалостной рукой. Барла видит и понимает это. Она начинает сознавать, что для ее целей необходимо слияние двух магий. Она трудится день и ночь, чтобы обеспечить их союз и на веки вечные защитить свой новый дом. Ключ к союзу Барла полагает в погоде. Она ткет волшебство, как гобелен, используя для реализации замысла силу олков и магию доранцев. Эта нить для дождей, эта — для снегопадов. Вот цвет для солнечного сияния, а эти оттенки подойдут для ветра. Волшебство разрастается, набирает силу, питает сотворенную Барлой Стену, истекает от нее к плодородной земле и течет обратно в непрерывном круговороте. Цикл отдачи и получения бесконечен, но требует бесконечного жертвоприношения. В центре замысла — фигура Заклинателя Погоды, живого носителя силы и страдания. Он ткач, живой станок, сквозь плоть и кости которого проходят магические нити, образующие Стену и определяющие состояние погоды в стране. Он контролирует волшебство и сам является волшебством. Он обеспечивает существование Стены, постоянно поддерживает равновесие между магией доранцев и силой олков. И горе королевству, созданному Барлой, если Заклинатель Погоды выпустит нити из пальцев…

Морг открыл глаза и перевел дух. Он долго не мог проморгаться — очертания Палаты расплывались, четкие линии и твердые поверхности казались зыбкими и текучими. Перед ним пульсировала живая карта Лура, беззащитное, уязвимое сердце королевства.

Теперь в распоряжении Морга имелись средства, чтобы погубить его.

Но украденная Моргом Погодная Магия была неполной, поэтому приходилось действовать медленно. Какая мука! После многовекового ожидания ему хотелось наброситься на Стену Барлы и рвать ее зубами. Придушить ее, как кролика, и проглотить. Рухнуть прямо на магическую модель Лура и колотить по ней кулаками и пятками, пока от нее ничего не останется, кроме пыли.

Но нет. Пока он заключен в узилище плоти, пока не получил доступа к своей несокрушимой силе, таящейся за Стеной, действовать должно постепенно. Распустить гобелен ненаглядной Барлы медленно, нить за нитью. Потерпеть еще немного, чтобы потом воссоединиться со своей лучшей и сильнейшей частью, ожидающей проникновения в этот мир.

Морг улыбнулся и заставил себя расслабиться. Терпение… Терпение… Что такое несколько недель по сравнению с шестью веками?

* * *

Когда настало время отправляться в Дорану, чтобы спасти Эшера, Дафна была уже чуть жива от переживаний и страхов. Ее переполнял темный ужас; она сидела на кухне, вспоминая судьбу Тимона Спейка и наблюдая за тем, как Вейра варит ядовитое зелье. Из восьми трав она знала только пять; остальные три Дафна ни разу в жизни не видела и не знала, как они называются. Спросить у Вейры она не посмела. Дафна знала, что за одно неосторожное слово старуха выгонит ее с кухни. Подобные дела не сопровождают пустой болтовней. Вейра терпела ее присутствие на кухне только потому, что Дафна хранила полное молчание.

Сварив отраву, Вейра аккуратно перелила ее в маленький кувшин, закупорила пробкой и обмотала тряпкой, чтобы не разбить. Потом вышла из дому, закопала в землю вываренные травы и снова ушла в лес на прогулку. Мэтт был занят приготовлениями к отъезду, но помощь ему не требовалась, поэтому Дафна взяла одну из книг с полки у Вейры и устроилась в кресле, собираясь почитать.

И не смогла. Рука сама скользнула на живот, и мысли обратились к тому чуду, которое теперь росло внутри нее.

Ребенок… ребенок… ребенок…

И о чем только думало Пророчество?

О чем только думала она сама?

Она была Наследницей Джервала и никогда не представляла себя матерью. Даже женой, учитывая всю опасность того образа жизни, который вела. Последняя замужняя Наследница умерла страшной смертью почти двести лет назад; Дафна приняла этот факт близко к сердцу и поклялась никогда не жертвовать собой и своим долгом во имя призрачного чувства.

Но потом появился Эшер… и любовь внезапно оказалась не такой уж и призрачной. Она стала неизбежной и такой же необходимой, как воздух.

Интересно, обрадовался бы он, если б узнал, что скоро станет отцом? Будет ли у нее возможность хотя бы сообщить ему об этом? Если Эшера не удастся спасти, если зло восторжествует…

Нет. Она не имеет права сомневаться. Они выручат Эшера. Пророчество не позволит, чтобы случилось иначе. Дафна снова увидит его, он простит ей ложь и молчание, а потом выполнит свое предназначение, и они заживут своей семьей в новом Луре, который создадут собственными руками.

На глазах Дафны выступили слезы, она прерывисто вздохнула. У нее будет ребенок.

Снаружи дома удлинились тени; лес наполнялся сумерками. Мэтт зашел на кухню и выразительно посмотрел на стол. Дафна поставила книгу на полку и предложила ему почистить морковь. Вернулась Вейра и принесла двух кроликов, уже освежеванных и выпотрошенных. Она уложила тушки на сковороду с маслом и, посыпав шалфеем, поставила на огонь. Близилась ночь.