– К сожалению, да.

– Мисс Мейген действовала по моим указаниям. Я ей подробно рассказал, как она должна себя вести. Мы знали, что одно интересующее нас лицо будет за этим наблюдать. Мы хотели, чтобы все выглядело естественно и можно было, не вызывая подозрений, пригласить вас сюда.

Большая темная фигура в кресле справа начала мало-помалу приобретать более отчетливые очертания. Ада Квонсетт, вглядываясь в лицо этого человека, нашла, что оно не выглядит злым. Пока еще она, разумеется, совсем не понимала, к чему он клонит. Она огляделась по сторонам. Все это было чрезвычайно интересно. Еще ни разу в жизни не доводилось ей бывать в кабине экипажа. Кабина оказалась куда меньше, чем она предполагала. Здесь было очень тесно. И тепло. Все трое мужчин сидели в одних рубашках. Да, теперь уже ей действительно будет о чем рассказать своей дочери в Нью-Йорке, если она когда-нибудь доберется туда.

– Мамаша, – сказал человек, отрекомендовавшийся капитаном, – вы ведь не робкого десятка?

Вопрос был странный. Миссис Квонсетт задумалась и ответила не сразу:

– Да, мне кажется, я не особенно труслива. Случается, конечно, и понервничать, но только теперь это реже со мной бывает. С годами начинаешь пугаться все меньше и меньше.

Пристальный, испытующий взгляд капитана был прикован к ее лицу.

– Я решил рассказать вам кое-что, а затем попросить вас помочь нам. Времени у нас мало, я буду краток. Вероятно, вы заметили пассажира, который сидит рядом с вами – у окна.

– Такой тощий, с тоненькими усиками?

– Да, – сказала Гвен. – Этот самый.

– Как же, заметила. Очень странный господин. Ни с кем не разговаривает и не выпускает из рук чемоданчика. Мне кажется, он чем-то очень обеспокоен.

– Мы тоже обеспокоены, – негромко произнес Вернон Димирест. – У нас есть основания предполагать, что у него в чемоданчике бомба. И мы хотим ее забрать. Вот почему нам потребовалась ваша помощь.

«Самое удивительное, – пронеслось у Ады Квонсетт в голове, – что здесь у них такая тишина». В этой тишине и в наступившем после слов Димиреста молчании Ада Квонсетт услышала, как где-то у нее над головой заговорило радио:

– «Транс-Америка», рейс два, говорит Торонтский центр. Вы находитесь в пятнадцати милях к востоку от Клейнбергского маяка. Сообщите вашу высоту и намерения.

Человек, сидевший впереди слева – Ада Квонсетт не видела его лица, – ответил:

– Торонтский центр, говорит «Транс-Америка», рейс два. Снижаемся, покидаем эшелон два-девять-ноль. Просим разрешения продолжать медленно снижаться. Намерение совершить посадку в аэропорту Линкольна остается неизменным.

– «Транс-Америка», вас поняла. Освобождаем вам путь следования. Можете продолжать медленно снижаться.

Третий человек, сидевший справа от Ады Квонсетт за маленьким столиком, перед которым были расположены еще какие-то приборы, сказал:

– По моим подсчетам, мы должны быть на месте через час семнадцать минут. Это если ветер будет как по сводке; если же фронт шторма приблизился, то прилетим позже.

– Так мы, значит, все-таки возвращаемся? – Голос Ады Квонсетт выдавал охватившее ее волнение.

Димирест кивнул:

– Да, но, кроме вас, никто из пассажиров этого не знает. И пока вам придется держать это в секрете, причем главное, чтобы Герреро – пассажир с чемоданчиком – ничего не заподозрил.

У Ады Квонсетт даже дух перехватило. «Неужели это в самом деле происходит со мной?» – думала она. Потрясающее приключение, не хуже тех, что показывают по телевизору. Немножко опасное, конечно. Но она тут же сказала себе: об этом не стоит думать. Главное – она здесь, участвует во всем этом, разговаривает запанибрата с командиром корабля, и он доверяет ей свои тайны. Да, будет что порассказать дочери!

– Ну как, согласны вы нам помочь?

– Разумеется, согласна. Как я понимаю, вы хотите, чтобы я попробовала отобрать у него чемоданчик…

– Ни в коем случае! – Вернон Димирест обернулся и для большей убедительности перегнулся к ней через спинку кресла. Он сказал твердо: – И не вздумайте даже прикасаться к этому чемоданчику.

– Раз вы так говорите, – кротко согласилась миссис Квонсетт, – не буду.

– Да, я именно так говорю. И запомните: очень важно, чтобы Герреро не заподозрил, что мы обратили внимание на его чемоданчик и знаем о его содержимом. А теперь я проинструктирую вас, как раньше инструктировал мисс Мейген, насчет того, что вы должны делать, когда вернетесь в салон. Пожалуйста, слушайте меня внимательно.

Когда он закончил, старушка из Сан-Диего позволила себе улыбнуться уголками губ.

– О да, да! Мне кажется, я сумею это проделать.

Она уже вставала с кресла, а Гвен открывала дверь кабины, когда Димирест спросил:

– Мне сказали, что вы летели без билета из Лос-Анджелеса… как будто в Нью-Йорк. Зачем?

Миссис Квонсетт объяснила, что она порой чувствует себя одиноко на Западном побережье и ей хочется повидать дочь, живущую на востоке страны.

– Бабушка, – сказал Димирест, – если мы все это провернем, я лично обещаю вам, что обо всех неприятностях, которые с вами произошли, будет забыто, и более того: наша авиакомпания даст вам бесплатный билет до Нью-Йорка и обратно, первый класс.

Миссис Квонсетт была так растрогана, что едва не расплакалась.

– О, благодарю вас, благодарю! – От волнения голос ее дрогнул. «Какой изумительный человек, – подумала она. – Какой добрый, очаровательный человек!»

Пережитое Адой Квонсетт неподдельное волнение пришлось весьма кстати и немало помогло ей справиться со своей задачей, когда она прошествовала через салон первого класса к своему креслу. Гвен Мейген, крепко ухватив безбилетную пассажирку за локоть, подталкивала ее вперед, а та прикладывала кружевной платочек к глазам и являла собой весьма волнующее зрелище донельзя расстроенной пожилой дамы. Вытирая слезы, Ада Квонсетт внутренне ликовала: ведь она разыгрывала уже вторую сцену за сегодняшний вечер. Сначала на аэровокзале притворилась больной и одурачила этого мальчишку, Питера Кокли. Ей это прекрасно удалось – значит, все удастся и теперь.

И в самом деле, спектакль был настолько убедителен, что один из пассажиров даже спросил Гвен довольно сердито:

– Послушайте, мисс, я не знаю, чем провинилась эта дама, но почему вы позволяете себе так грубо обращаться с ней?

Гвен, зная, что Герреро уже может ее услышать, ответила резко:

– Прошу вас не вмешиваться, сэр.

Выполняя указания Вернона, Гвен, как только вошла в туристический салон, тут же задернула за собой портьеру, разделяющую салоны. При этом она успела бросить взгляд назад и заметила, что дверь кабины слегка приоткрылась. Гвен знала, что там, за дверью, стоит Вернон, наблюдает и ждет. Как только портьера между салонами первого и туристического классов задернется, Вернон пройдет вперед, станет за портьерой и будет следить за происходящим в щелку, которую Гвен должна