– И баба тоже? – Это был слишком трудный вопрос, чтобы я мог сразу же на него ответить. Я сделал вид, что у меня разболелась нога, и остановился. Продавец насекомых переложил чемодан в другую руку и с улыбкой повернулся ко мне. – Я вижу, зацепила она вас. Меня, во всяком случае, – точно. Не пара ей этот тип.

– Ловят форель на живца.

– Да-а. – Он облизнул кончиком языка сначала верхнюю, потом нижнюю губу. Чемодан ударялся о ступеньки в такт его шагам. – Малый не промах, своего не упустит.

– Вы думаете, они прямиком пошли в контору, в такое время? Прежде чем идти туда, может, лучше позвонить по телефону?

Мы миновали пятый этаж, прошли площадку четвертого. Нам навстречу пробежали два охранника в форме. Видимо, торопились навести порядок, чтобы лифт снова мог работать. Застекленную крышу над лестницей заливал дождь.

– Я бы на вашем месте, не теряя попусту времени, прямиком направился в порт.

– В порт?

– Конечно. У вас же билет на корабль, значит вы собираетесь куда-то плыть. А корабли, как известно, стоят в порту.

– Но мой корабль не плавает по морю. Вернее сказать – он находится в доке. Да, именно в доке. Так и будем считать.

– Эти двое рано или поздно окажутся на борту.

– Вы думаете?

– У них же есть план – на обороте сертификата.

– Ну вы и ловкач. Уже успели рассмотреть?

– Рассмотрел. У меня привычка читать в уборной все что ни попадет под руку.

– Вы считаете, что по плану можно отыскать это место?

– Если ты рыболов – запросто. Я вот занимаюсь рыбной ловлей в море и поэтому разобрался в вашем плане до тонкостей.

– Вон оно что, а он тоже рыболов? Хотя он же сам говорил о ловле форели на живца.

– Там у вас наверняка много хороших мест для рыбалки. – Он театральным жестом похлопал по заднему карману брюк. Туда, видимо, он спрятал билет. – Я хорошо помню тот район. По-моему, там еще был старый рыбачий домик, верно?

Мне стало не по себе, точно кто-то заметил, что у меня расстегнуты штаны. Захотелось прекратить разговор. Тащить на корабль прошлое – нет уж, увольте. Когда будут подняты паруса, я хочу начать жизнь сначала, как бы снова стать ребенком, уподобиться чистому листу бумаги.

– Заболтался и забыл вернуть вам часы.

На площадке второго этажа мы передохнули в последний раз. Боль в колене почти прошла, осталась только слабость. Но чтобы усыпить бдительность попутчика, разумнее, пожалуй, делать вид, что колено все еще ноет. Продавец насекомых надел на руку часы, уселся на чемодан с юпкетчерами и зажал в зубах сигарету.

– Здесь курить запрещено.

– Я и не собираюсь. Просто пососу сигарету – в день я выкуриваю не больше пяти.

– Что, хотите прожить подольше?

– Да нет, боюсь умереть страшной смертью. Знаете, как мучительна последняя стадия рака легких?

Мы посмотрели друг на друга и бессмысленно рассмеялись.

– Может быть, вы и правы. Вместо того чтобы терять время на посещение конторы, разумнее поскорее вернуться на корабль, чтобы опередить их. Вы меня проводите?

– Разумеется, провожу. До медпункта. По-моему, он где-то на этом этаже. Если у вас вывих, то лучше не тянуть.

– Я говорю о другом. Вы ведь обещали пойти со мной туда, где эти двое.

– Обещал?

– Когда мне забинтуют ногу, я не смогу даже вести машину, а у меня джип. Он на стоянке, совсем рядом, но у него такое тугое сцепление…

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы машину вел я?

– Неужели не умеете?

– Не смешите меня. Раньше я занимался доставкой товаров на дом. Но почему я обязан быть вашим провожатым – вот в чем вопрос.

– Я ведь вернул вам часы, а вы мне билет на корабль не отдали, верно?

– Если хотите, чтобы вернул, так и скажите. Но вы ведь просили отдать за него оставшихся юпкетчеров, считайте, что обмен состоялся.

Продавец насекомых чуть наклонился и начал рыться в заднем кармане. Вид у него был растерянный, точно по столу раскатились яйца и он не может их удержать.

– Никто и не требует, чтобы вы возвращали.

– Ну и нечего тогда орать. Терпеть не могу, когда вопят, лают, хрюкают.

– Хрюкают?..

Про хрюканье он упомянул зря. Ухо царапнуло, точно в него залезла мошка. В детстве меня не называли Свиньей. Тогда я был худ, не толще вертела, на который нанизывают мясо для жарки. Да и свинья не всегда бывает жирной. Действительно, в те годы, когда на фермах преобладала йоркширская порода, слово «свинья» стало прозвищем всех толстяков. Эта порода, именуемая также «сальной», служила важнейшим источником получения жиров до того, как начали использоваться синтетические масла. Свиной жир употреблялся очень широко, причем не только в пищу, но и как целебное средство, как сырье для приготовления медицинских свечей, как помада для усов и бороды. Но впоследствии спрос на сало стал падать, и повсеместное распространение получила беконная порода ландрас и беркширская ветчинная порода. У этих свиней слой сала тонкий, а мяса – толстый. Прибавилось четыре ребра, тело удлинилось, сопротивляемость организма увеличилась, не осталось и намека на избыточный жир.

У моего родного отца было прозвище Инотоцу – Тупой Кабан, жил он замкнуто, ни с кем особенно не сходился. Он и в самом деле походил на кабана – всегда шел напролом, не глядя, что происходит вокруг. Правда, прозвище он, возможно, получил не только из-за своего характера, но и потому, что содержал рыбачий домик (кстати, я был потрясен тем, что продавец насекомых знает об этом домике на мысе), который назывался Инокути – Кабанья Пасть. Это название возникло потому, что небольшая бухта у выдающейся в море скалы Инояма – Кабаньей горы – напоминала по очертаниям морду кабана.

У меня, конечно, есть кое-что общее с отцом. Например, вес, приближающийся к ста килограммам. Только Тупой Кабан ростом метр девяносто, шея такая толстая, что ни одна готовая рубаха не подходит, да и вид у него погрознее, чем у свиньи. На самом же деле действия его не отличаются агрессивностью, он даже малодушен, и от него стараются держаться подальше только из-за угрожающей внешности. Чтобы спрятать свои торчащие во все стороны волосы, которые не поддаются расческе, он постоянно носит щегольскую охотничью шляпу зеленого цвета, и это тоже отпугивает от него людей. В нем всегда жило стремление обратить на себя внимание, поэтому он вечно безо всякого дела вертелся в муниципалитете, а на своей визитной карточке, не имея на то никаких оснований, указал, что является его сотрудником.