и своей армии авторы приказа отождествляли плен с изменой родине. Сталин в беседе с представителями союзников прибегнул к несколько иному тезису: у нас нет пленных. Союзникам трудно было воспринять это дикое заявление, им было доподлинно известно, в частности, что многие бежавшие из германского плена красноармейцы успешно сражаются в рядах английской армии в Северной Африке. Сталин и его соавторы прибегли к достаточно распространенному приему, вырывая часть из целого и выдавая ее за целое. Смешивались понятия «сдаться в плен» и «оказаться в плену». Второе понятие по существу исключалось, обстоятельства пленения, как правило, сбрасывались со счетов. Однако в русском и иных языках изначально слова «плен» и «полон» означали разновидность насилия. По Владимиру Далю, «полонять» означало «брать в неволю, порабощать», «побеждать силою, оружием», «захватывать». Плен и измена, пленный и перебежчик не имеют друг к другу отношения. И в немецком языке слово «пленный» — производное от глаголов «поймать», «схватить».

Как и во многих других случаях, в своем отношении к плену сталинизм возвращался к дремучему прошлому. Это у диких племен пленные не пользовались правами человека, даже правом на жизнь, их могли убить, съесть. Лишь в древнем мире пленных превращали в рабов. Далек от цивилизации и сталинистский принцип предпочитать плену самоубийство. Пересказывают восклицание Жукова по поводу одного генерала: «Трус! Должен был застрелиться раньше, чем попал в плен к немцам». Безоружного командира при выходе из окружения четыре немецких солдата взяли в плен. Жуков назвал это «позором и изменой Родине». После войны маршал забудет, что и он подписывал приказ № 270, и скажет Симонову нечто совсем противоположное: «…у нас Мехлис додумался до того, что выдвинул формулу: «Каждый, кто попал в плен, — предатель Родины… каждый советский человек, оказавшийся под угрозой плена, обязан покончить жизнь самоубийством, то есть в сущности требовал, чтобы ко всем миллионам погибшим на войне прибавилось еще несколько миллионов самоубийц. Больше половины этих людей было замучено немцами в плену, умерло от голода и болезней, но по теории Мехлиса выходило, что даже вернувшиеся, пройдя через этот ад, должны были дома встретить такое отношение к себе, чтобы они раскаялись в том, что тогда, в 41-м или 42-м не лишили себя жизни». И далее. «Как можно требовать огульного презрения ко всем, кто попал в плен в результате постигших нас в начале войны катастроф!» Но идея, которую Жуков ложно приписал исключительно одному Мехлису, в первую очередь принадлежит Сталину[300].

Она жива и в 90-е гг. «Предпочтение смерти в бою плену — древняя традиция воинов нашего Отечества», — утверждают Ивашов и Емелин. С помощью всесильных пропаганды и страха сталинизму удавалось убедить многих военнослужащих в абсолютной недопустимости плена и представить самоубийство в виде геройства. Этот догмат сталинизма также был не только безнравствен, но и неразумен. Сохранив свою жизнь, красноармеец получал шанс возобновить борьбу в рядах ли своей армии или в качестве партизана. Правда, чтобы понять это, Сталин должен был по меньшей мере верить своим людям.

По мнению Ивашова и Емелина, сталинское право было менее гуманным относительно пленных, чем Соборное уложение 1649 г. и Артикулы Воинские 1715 г. Это подтверждает факты и нового времени. Русские пленные во время войны с Японией были окружены высоким уважением на Родине. Потерпевшие поражение по воле бездарного начальства русские солдаты и офицеры встретили вполне человеческое отношение в Японии. Аналогичная картина наблюдалась в странах — участницах первой мировой войны. Даже в условиях гражданской войны 1918–1922 гг., жестокость которой отдельные авторы без изучения предмета объявили «особой, наибольшей», дела обстояли иначе. В мае 1918 г. Ленин подписал постановление СНК. В нем говорилось: «Главная задача Русского Красного Креста есть помощь военнопленным», и он должен приложить к этому делу «всю энергию и все имеющиеся в его распоряжении средства». В том же году V Всероссийский съезд Советов послал обращение: «…съезд шлет горячий привет нашим пленным, томящимся на чужбине, и с нетерпением ждет возвращения братьев-солдат… Советская власть обязана и при самых трудных условиях сделать все возможное для обеспечения братьев военнопленных». Красная Армия сохраняла эту традицию. Красноармейцы, захваченные белыми в плен, после освобождения или побега тут же без всяких сложностей снова становились в строй. Постановления СНК 1918–1920 гг. обеспечивали денежное довольствие военнопленных. Для компенсации выделялось 200 млн. рублей. Гуманное отношение к пленным сохранялось в большинстве стран и в годы второй мировой войны. Вернувшиеся из плена военнослужащие английской армии даже пользовались определенными привилегиями. В США семьям пропавших без вести и пленных предоставлялись различные пособия. В фашистской Германии отношение к военнослужащим вермахта, вернувшимся даже из советского плена, было вполне гуманным.

Б. Каневский не согласен с теми, кто считает, что «плен — это чуть ли не закономерность на войне». Но плен — это такая же реальность, как ранение, смерть, вывод части на переформирование и т. д. Вполне правомерен переход в плен при условии, когда сопротивление стало бессмысленным. Говорят о самоубийстве, но заметим вскользь, для него также нужны соответствующие условия. Хорошо, если есть пистолет или граната, а если у солдата трехлинейная винтовка? Чтобы выполнить языческие требования, мало одной готовности покончить с собой, нужно, чтобы намеревающийся пленить вас, предоставил вам условия и время для самоубийства.

Захват в плен, пребывание в плену узаконено международными соглашениями, в первую очередь Гаагскими (1907) и Женевскими (1929 и 1949) конвенциями. Дополнительный протокол к конвенции 1949 г. СССР ратифицировал лишь 4 августа 1989 г. Это означает, что СССР не признавал названных конвенций, хотя выполнял их требования лишь относительно пленных солдат и офицеров противника, но не собственных. Кстати, с отношением СССР к этим конвенциям никаким образом не связано преднамеренное истребление фашистским руководством миллионов советских военнопленных. Международное право и общечеловеческая мораль считают плен неприкосновенным как суверенитет народа и священным как несчастье. Военнопленные — не преступники, они не могут привлекаться к ответственности за то, что оказались в плену, наоборот, они — страдающая сторона. Тезис Сталина: «все пленные — изменники» грубо нарушает давно принятый цивилизованным миром принцип презумпции невиновности. Он был закреплен Декларацией прав человека, принятой ООН 10 декабря 1948 г. Согласно ей обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. В СССР репрессивные меры к советским военнопленным применялись вплоть до 1956 г., когда было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей». Однако это постановление выполнялось далеко не последовательно. В частности, не были изменены соответствующие трактовки плена в уставах. Но дело не только в репрессиях. Правительство Сталина не использовало свои права и