Одним из первых осудил эту систему Раскольников. Он писал Сталину: «Под видом борьбы «с текучестью рабочей силы», вы отменили свободу труда, закабалили советских рабочих и прикрепили их к фабрикам и заводам. Вы разрушили хозяйственный механизм страны, дезорганизовали промышленность и транспорт». И далее. «Сделав невозможной нормальную работу, вы под видом борьбы с «прогулами» и «опозданиями» трудящихся заставляете их работать бичами и скорпионами жестких антипролетарских декретов. Ваши бесчеловечные репрессии делают нестерпимой жизнь советских трудящихся, которых за малейшую провинность с волчьим паспортом увольняют с работы и выгоняют с квартиры».

В недавно опубликованных многочисленных воспоминаниях людей, прошедших лагеря и спецпоселения, отражена сплошная картина полуголодного существования, бесконечных унижений, болезней и гибели. Особенно высокой была смертность на рудниках Колымы, лесоповале, урановых рудниках. Очень многие скончались от голода и болезней в 1941–1942 гг., когда снабжение продовольствием резко сократилось, а рабочий день резко увеличился. Всего за годы войны ГУЛАГ, по официальным данным, потерял более 620 тыс. человек. В книге же «Смертная казнь: За и против» (1989) общее число незаконно расстрелянных и замученных во время принудительного труда оценивается как «около 20 млн.», причем авторы не считают это число полным. Определенная часть контингента ГУЛАГа была призвана в Вооруженные Силы. За первые три года войны получили возможность воевать с фашистами 975 тыс. бывших заключенных. Едва ли в этом нашла свое выражение какая-то прогрессивная эволюция в представлениях Сталина и его приближенных. Речь шла о том, чтобы избавиться от эвакуации заключенных из районов, которым угрожала оккупация, а также о пополнении действующей армии. Согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля 1941 г. освобождались осужденные за самовольный уход с предприятий, прогулы и опоздания на работу, мелкие кражи и хулиганство. По указу 24 ноября освобождались бывшие военнослужащие, осужденные за несвоевременную явку в часть и незначительные должностные преступления, а также имевшие остаток срока наказания до трех лет, кроме осужденных за контрреволюционные преступления.

Точное число заключенных пока неизвестно. Разные источники неодинаково отвечают на этот вопрос. По данным историков ФРГ, в 1941 г. было 10,6 млн. заключенных, в 1942–1945 гг. — 12 млн. По данным «Красной звезды», в 1941 г. было 2,3 млн. заключенных. Поток заключенных не иссякал во время войны. Появилась новая категория «зеков», так называемые «указники» или «трудовики». Согласно указам еще предвоенных лет подверглись заключению сроком до 5 лет лица, которых администрация предприятий и учреждений обвиняла в опозданиях или прогулах. В их число нередко попадали и несовершеннолетние. Один из тогдашних председателей военного трибунала вспоминает, что дела на «дезертиров» с оборонных предприятий приносили «целыми вязанками». Многие из этих «преступлений» заключались в том, что мальчишка с голодухи решался съездить на день-два в деревню к маме…

Высокое социальное сознание основной массы населения не было мифом. Не говоря о нравственной, политической, правовой сторонах, — было ли экономически оправданным усиливать принуждение в народном хозяйстве? Тем не менее к началу войны и во время ее принудительный труд не ограничивался лишь рамками ГУЛАГа. Труд огромной части населения фактически носил такой же характер. Колхозник не имел права покинуть свой колхоз, рабочий — свой завод, служащий — свое учреждение. Этой цели служили законы, система паспортов, прописки, трудовых книжек и др.

Во время войны были сфабрикованы новые типы «врагов» или подозреваемых — пропавшие без вести, вышедшие из окружения и плена, жившие на оккупированных территориях, лица, которые имели родственников на этих территориях. В связи с освобождением последних у режима появились новые «заботы». Недавно стала известна директива военного совета Южного фронта от 11 октября 1943 г. Она требовала проверить все новое пополнение, «изъять из дивизий всех политически сомнительных людей», направить их в спенлагерь НКВД. Остальных — в свои части или в штрафные батальоны.

Очевидно, есть основания говорить о том, что «старые враги народа», например, лишенцы, то есть лишенные до 1936 г. избирательных прав, отошли на второй план, им разрешили отдавать свои жизни за Родину беспрепятственно. Среди новых подозреваемых в армии особое место в 1944–1945 гг. заняли так называемые «западники». Как показывают авторы воспоминаний, в частности, Григоренко, Хрущев, предметом особого внимания СМЕРШа стали призванные в армию жители Бессарабии, западных областей Украины, Прибалтики. Во время войны изменился «состав политических преступлений». 5—10 лет заключения можно было получить за признание тех или иных на самом деле превосходных свойств оружия противника, использование для курения немецких листовок, за соответствующую реакцию солдата в окопе на письмо сестры о голодной и холодной жизни в деревне.

Одной из самых крупных репрессий, совершенных в военные годы, была массовая депортация народов. Сама по себе депортация не была для режима чем-то новым. Насильственные переселения больших масс населения начались еще на рубеже 20—30-х гг. в связи с раскулачиванием. Выселение казаков в некоторых районах Северного Кавказа было осуществлено еще раньше. Речь шла, однако, о решении классовых, но не национальных проблем (мнимых или действительных). Выселялась наиболее зажиточная часть населения, в большинстве своем это были русские, украинцы. Переселение целых народов также началось еще до войны. Первыми объектами такой национальной политики стала двухсоттысячная (по другим данным — 180 тыс.) корейская община, которая проживала на Дальнем Востоке. Осенью 1937 г. она была насильственно перевезена в Среднюю Азию и Казахстан. Поводом послужило обвинение в шпионаже в пользу Японии. Эта версия абсурдна. Корея была ее колонией, корейцы видели в японцах своих поработителей. Переселенным корейцам не разрешали служить в армии, даже в годы Отечественной войны. Они были лишены права передвижения. Почти одновременно с ними были высланы в Среднюю Азию курды из Закавказья. После воссоединения с СССР Западной Белоруссии, Западной Украины, Бессарабии такую судьбу разделили сотни тысяч поляков, евреев, украинцев, белорусов, молдаван. Они были переселены в Поволжье, Сибирь, на север Коми АССР, Казахстан. После воссоединения прибалтийских республик несколько десятков тысяч латышей, литовцев, эстонцев было репрессировано и также выслано в восточные районы страны. Накануне войны с Финляндией были высланы несколько тысяч лиц финской национальности.

С началом Отечественной войны пошла новая волна переселений. На сей раз целым народам было объявлено о «коллективном наказании». В Указе Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. о ликвидации АССР немцев Поволжья говорилось: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья». 1,5 млн. немцев, проживающих в республике и других регионах СССР, были депортированы в Киргизию, Казахстан, Сибирь. По некоторым данным, половина их