Примерно такая же тяжелая ситуация складывалась и при организации партизанского движения в странах Восточной Европы. Руководители Советского Союза и Коминтерна были вынуждены вновь пользоваться методом проб и ошибок, расплачиваясь за «разрушенное до основания» сотнями тысяч человеческих жизней. Подготовленных организаторов в военно-конспиративной области катастрофически не хватало. Чтобы решить этот вопрос, в июле 1941 года с участием уцелевших инструкторов началось восстановление специальных школ ИККИ по подготовке военных кадров: разведчиков, подрывников, снайперов, радистов и др. Такие школы заработали в дачных поселках под Москвой (в том числе и на старых «точках» Орготдела ИККИ), в Иваново, Уфе, Горьком (Нижний Новгород), Свердловске (Екатеринбург), Самаре и многих других городах. Перед заброской в тыл противника в них проходили подготовку одиночки и небольшие группы болгар, немцев, поляков, словаков, чехов, итальянцев, испанцев, представителей других национальностей.

Партизанская война в Югославии – убедительный пример того, что даже после оккупации страны захватчикам не удалось установить полный контроль. Наличие подготовленных и решительных кадров, владевших тактикой партизанских действий, позволило руководству компартии Югославии в течение 1941–1942 гг. сковать на территории Югославии 32 итальянские, болгарские и немецкие дивизии, не считая войск правительства Анте Павелича. А ведь в этих дивизиях так остро нуждалось германское командование на Восточном фронте!

Еще раз подчеркнем: наиболее слабым звеном в цепи подготовки разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов, создававшихся местными партийными органами, территориальными управлениями НКГБ – НКВД и разведотделами штабов РККА, был острейший недостаток квалифицированных кадров – организаторов, разведчиков, контрразведчиков и боевиков-диверсантов.

Особая группа, формировавшаяся на базе I (Разведывательного) Управления НКГБ – НКВД находилась в этом отношении в несколько лучшем положении. Ее костяк составили оперативники, имевшие большой опыт разведывательной и контрразведывательной работы, а также партизанских действий во время гражданской войны в Испании. Но опытных людей все равно катастрофически не хватало. В этих условиях П.А. Судоплатов и Н. И. Эйтингон пошли на беспрецедентный шаг, который еще три месяца назад мог стоить им жизни.

«В начале войны, – вспоминает П.А. Судоплатов, – мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства – Сталина и Молотова. К несчастью, [С.М.] Шпигельглаз, [Ф.Я.] Карин, [Т.С.] Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны»[294].

Берия отдал распоряжение освободить из заключения более двадцати человек из числа осужденных сотрудников советской разведки. В воспоминаниях К.К. Квашнина, который в 1941–1943 гг. работал бок о бок с Судоплатовым и неоднократно общался с ним после 1968 года, отмечено:

«По свидетельству другого замечательного разведчика и человека, Судоплатова П.А., бывшего в начале войны одним из руководителей внешней разведки, события развивались так: на срочном совещании в Кремле у Сталина по вопросам мероприятий разведки в сложившейся обстановке, в котором принимал участие и Берия, Сталин вспомнил о Серебрянском и задал вопрос: „А где у вас Серебрянский?“ Берия отрапортовал, что он осужден к расстрелу и сидит в Лефортово. На что якобы Сталин бросил реплику: „Что это у тебя, Лаврентий, творится, идет война, а у тебя разведчики сидят по тюрьмам?“ В течение часа Серебрянский был освобожден и доставлен в наркомат на работу. Талантливо, в его стиле он проработал всю войну, очень много сделал в организации активной разведки на оккупированной немцами территории, руководстве партизанским движением»[295].

Согласно постановлению Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1941 года супруги Серебрянские были амнистированы и освобождены из заключения. 22 августа 1941 года, рассмотрев ходатайство НКВД, Секретариат Президиума Верховного Совета СССР (протокол № 97) постановил:

«1. Возвратить Серебрянскому Якову Исааковичу ордена Ленина и Красного Знамени с орденскими документами;

2. Ввиду того, что принадлежащие Серебрянскому орден Ленина № 3363 и орден Красного Знамени за № 20171 сданы в переплавку на Монетный двор, разрешить отделу по учету и регистрации награжденных взамен их выдать Серебрянскому ордена из фонда очередного вручения;

3. Выдать Серебрянскому Я.И. орденские документы, книжку денежных купонов – с VIII. 1941»[296].

Так Я.И. Серебрянский был возвращен в органы НКВД и восстановлен в специальном звании старшего майора госбезопасности. 3 октября 1941 года, после почти двухмесячного лечения и отдыха, он был назначен начальником группы во 2-й отдел НКВД СССР, в который к тому времени была преобразована Особая группа. В судьбе нашего героя циничность политики сыграла позитивную роль. Будучи арестованными по беспринципному обвинению, он и его супруга также беспринципно были освобождены системой.

Кроме Серебрянского в НКВД вернулись еще двое его бывших сослуживцев по Спецгруппе ГУГБ: один из организаторов партизанского движения И.Н. Каминский и специалист по белой эмиграции П.Я. Зубов.

Ходатайство о возвращении Серебрянскому Я.И. орденов Ленина и Красного Знамени. 22 августа 1941 г.