перестал есть. Желтая костяная ложечка, которой он гонял кусочки сваренного всмятку яйца по скорлупе, неподвижно застыла в воздухе. Неподвижность ложечки острее любых слов выразила, каким ударом для чувств мальчика оказалось замечание Дэниела. Такое солнечное утро, старая фотокамера, завтрак-приключение на судне — все это заставило его на время забыть о зловещем и неизбежном событии, о мече, висевшем над головой: явлении его матери.

Он был — и уже давно — подробно осведомлен о своих собственных обстоятельствах, поскольку в тесноте общения на Клайд-плейс не сохранялись никакие тайны. До прибытия Дэниела мальчик уже знал, что его отец умер, а мать «уехала», и что сам он незаконнорожденный ребенок.

Роберта то в жар, то в холод бросало при мысли об этой женщине, заявляющей о своих правах на него. Он скорее умер бы, чем выговорил слово «мама».

— Она-то! — воскликнул он, и брови его сошлись. — Зачем ей вообще приезжать? Мне тут нравится так, как у нас есть.

Дэниел вздохнул:

— Мальчик, я взял на себя кучу хлопот, чтобы свести вас обоих вместе.

— Мне она не нужна.

— Ты не должен так говорить.

Еще молчание.

— Когда она приедет?

— Сегодня днем.

Но в пять часов Дэниел стал проявлять признаки обеспокоенности. Необходимо было, чтобы Грейси приехала. Ему всей душой хотелось соединить Роберта с его мамой. Более того, за надвигающимся закатом лежало суровое утро действительности. Думать ему приходилось и о себе самом, о собственном положении, о необходимости вернуться тем же вечером в Ливенфорд.

Дрожь пробегала по всему его телу при мысли о Кейт. Взгляд его обшаривал берег, часы вынимались дюжину раз за вполовину меньше минут, он даже нервно потряхивал старинный хронометр, словно тот хоть как-то был повинен в задержке.

Наконец, однако, он вскрикнул, указывая на берег:

— Вот! Вот и она! Приехала!

То, как вздрогнул Роберт, противоречило его показному самообладанию. Он чуть не выпрыгнул из своей кожи, а лицо его, уже слегка тронутое дневным загаром, побелело, как шпаклевка, когда он, следуя указанию пальца Дэниела, вглядывался в темную фигуру, которая, размытая расстоянием, двигалась среди деревьев.

— В шлюпку, малыш! — крикнул Дэниел. — Мы доберемся до берега раньше ее.

Он спрыгнул в лодку, усадив Роберта на носу позади себя. Отчаянная работа веслами в минуту донесла их до кромки залива. А потом, когда они развернулись, Дэниел как сидел, так и застыл. Весла выпали из его рук, с губ сорвался крик чистой горечи.

— Это не она, — пролепетал он. — Ведь это же не она.

Роберт вдруг вытянулся, сидя, его щеки залил нездоровый яростный румянец.

— Что же случилось? — бормотал себе под нос Дэниел. — Что могло с ней случиться?

Фигура, шагавшая с важной предусмотрительностью к ним через пляж, была фигурой аптекаря Хэя.

Глава 7

Раньше в тот же день Грейси расхаживала в домашнем платье по своей комнате на Колледж-роу, вяло собирая вещи. Открытый чемодан лежал на полу, вокруг вразброс валялась папиросная бумага, лежали туфли, рядом стояла шляпная картонка.

На кровати сиротливо растянулось платье, а ящик желтого комода, выдвинутый и пустой, до странности походил на жалко разинутый рот беззубой старухи. По всей комнате витал дух перемен, сама же Грейси выглядела подавленной и рассеянной, тем не менее ее гость, только что препровожденный сюда миссис Глен, держался уравновешенно и непоколебимо.

Фрэнк Хармон, раскинувшись в плетеном кресле, надвинув шляпу на глаза, следил за движениями Грейси с угрюмой невозмутимостью, обычно скрывавшей его мысли.

— Так вы и вправду едете? — заметил он, не вставая с кресла.

Грейси, не глядя на него, склонила голову, нахмуренные брови по-прежнему говорили о беспокойной сосредоточенности.

— Лучше бы вам не приходить, Фрэнк, — свернув платье и уложив его в чемодан, сказала она минуту спустя.

— Это почему?

— Мы с вами попрощались вчера вечером.

— Разве прощание женщины всегда окончательное?

— Глупо с моей стороны, Фрэнк, но мне больно, что вы никак не можете относиться ко мне серьезно. То, что я намерена совершить, нелегко. Для меня это означает борьбу… тяжкую борьбу. Но я намерена пойти на это.

Его лицо сохраняло выражение вежливого недоверия, тем не менее он прикрыл глаза, скрывая терзавшее его мрачное раздражение. Его, сказать по правде, бесило желание Грейси уехать из Ливенфорда вовсе без причины в его понимании, если не считать того, что о ней по городку пошла дурная слава. Еще больше бесило то, что, несмотря на все его самые старательные усилия, все потраченное им за эти последние недели внимание, он не добился, за исключением нескольких кратких, не дающих никакого удовлетворения поцелуев, ничего, не сумел ощутимо завоевать ее благосклонность.

Он преуспел со столькими женщинами, что эта неожиданная неудача еще больше распалила его, укрепив решимость не допустить, чтобы она сорвалась с крючка.

— Что ж, — заговорил он после долгого молчания, — может, вы и правы в желании смыться. В конце концов, здесь к вам отнеслись отвратительно. И вообще-то, вы не очень здоровы, Грейси. Вы свалитесь, если не станете следить за собой. Я о вас беспокоюсь.

От того, как сменился его тон, каким он стал заботливым, убедительным, в высшей мере здравым, слезы навернулись на глаза Грейси. Она со вчерашней ночной сцены в таверне «Ледивелл» так и оставалась в крайне нервном состоянии.

— Но вам надо по-настоящему отдохнуть, — продолжал Фрэнк, — не мелочиться на что-то временное в такой близи от этого жалкого городка. Вот почему я заговорил с вами об Испании. Милое местечко на юге, в Малаге. Подумайте! Отдых, тишина, голубое небо и средиземноморское солнце… — Он смотрел на нее в упор. — Вам было бы хорошо со мной.

Тут же ее темные глаза отпрянули.

— Нет, Фрэнк… не надо.

Исподтишка он следил за ней, с усилием сдерживая гнев, соображая, как ему лучше всего сокрушить ее сопротивление.

Он действительно желал ее, наверное, больше, чем когда-либо желал женщину, и был готов пустить в ход любую тактику, до чего угодно дойти, лишь бы получить ее. Пожав плечами, словно бы примирившись с ее решением, грустно, но с достоинством он воскликнул:

— Вы, моя дорогая, своенравное создание, как я понимаю, вам хочется, чтобы вышло по-вашему! Что ж, позвольте, по крайней мере, услугу вам оказать. Разрешите мне отвезти вас и ваш багаж в Маркинч на моей машине.

Она с сомнением посмотрела на него. Поездка на вокзал в кебе на глазах всего города ее страшила, а еще ожидание на вокзале, трудности с багажом…

— Слишком много беспокойства для вас, Фрэнк.

— Ничуть. Вообще-то, я собирался взять отгул на денек и съездить в Ардфиллан.