Дверь открылась, и выглянул седоволосый человек в зеленом халате, на котором были изображены парусники.

— Да? — спросил он так, как будто возмутился вторжением.

— Ник Хадли? — спросила Лаура. Нервы ее плясали.

— Да. Кто вы?

— Меня зовут Лаура Клейборн. — Она изучала его лицо. Слишком стар для Джека Гардинера. Это не он. — Вы не видели женщину — крупную женщину ростом около шести футов, с ребенком? Она могла ехать на…

— Темно-синем «чероки», — сказал Хадли. — Да, она подходила к двери, но ребенка я не видел. — Его взгляд отметил ее грязную одежду и забинтованную руку. — Она тоже знала мое имя. Что все это значит?

— И давно это было? Эта женщина. Когда она была здесь?

— Минут пятнадцать назад. Сказала, что ищет Муир-роуд. Слушайте вы бы мне объяснили…

Он вдруг уставился на улицу, и Лаура обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть проносящийся полицейский автомобиль, ехавший со включенной мигалкой, но без сирены.

«Муир-роуд отсюда к западу», — сообразила Лаура.

Она отвернулась от Ника Хадли и побежала к «катласу», завела мотор и оставила резиновую черту на мостовой, рванув по Оверхилл и высматривая Муир-роуд. Каким-то образом Мэри Террор опередила ее всего лишь на пятнадцать минут вместо трех-четырех часов. Оставалась надежда вернуть Дэвида… оставалась надежда… оставалась…

Темно-синяя машина вынырнула из-за угла перед Лаурой, держась осевой линии, и Лаура увидела лицо женщины за рулем. В ту же минуту Мэри узнала Лауру, и «чероки» с «катласом» разминулись всего на три дюйма.

Лаура вывернула руль рукой и локтем, загоняя автомобиль на чей-то газон, разворачивая его и возвращаясь на Оверхилл, но теперь двигаясь на восток. Она вдавила педаль в пол, «катлас» кашлял черным дымом, но набирал скорость, «чероки» летел впереди, и через несколько секунд они пронеслись мимо дома Ника Хадли, ревом моторов вспугнув птиц у купальни.

На следующем повороте «чероки» выскочил на тротуар и подбросил в воздух почтовый ящик. Лаура вышла на дистанцию в сорок футов от Мэри и держалась там, полная решимости не потерять ее вновь. Она не знала, в машине Дэвид или нет, и зачем едет полиция к Муир-роуд, и во Фристоуне ли находится Джек Гардинер, и почему фора Мэри Террор сократилась до сорока футов, но она знала, что Мэри Террор теперь от нее не уйдет. Никогда. Сколько бы она ни ехала, куда бы ни стремилась. Никогда.

«Чероки» и «катлас» свернули на Парк-стрит, проревели мимо мигалки, мимо знака ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ФРИСТОУН. Глаза Мэри перебегали от вьющейся дороги к автомобилю в зеркале заднего вида и обратно. От шока при виде Лауры еще сильнее закрутился вихрь ее расшатанного сознания. Как бы то ни было, все есть карма. «Да, — решила Мэри, — это карма, и с кармой нет борьбы». Пусть эта сука пожалует. До того, как отнять жизнь у себя и ребенка, Мэри казнит эту суку, которая убила Эдварда и Беделию.

У Мэри высохли слезы. Ее лицо стало руинами размазанного грима, глаза ввалились и налились кровью. Ее сердце достигло финала своей эволюции. Теперь оно было пусто, грезить ей больше не о чем. Она — последний выживший боец Штормового Фронта, и Штормовой Фронт умрет там, где родился.

В шести милях за Фристоуном она свернула на проселочную дорогу, ведущую на запад к Тихому океану. Лаура держалась за ней. Мелькали мили, дорога была пуста. Мэри повернула налево, следуя маршруту на своей карте, и Лаура не отставала от нее. Мэри улыбнулась про себя и кивнула. Ребенок лежал тихо, хватая ручками воздух.

Дорога вилась сквозь густой лес. Мелькнул знак: ЛЕСНОЙ КОРДОН ПОЙНТ-РЕЙЕС — 2 МИЛИ . Но Мэри, не проехав и мили, резко повернула «чероки» направо, на другую узкую грунтовую дорогу. Она прибавила скорость, и земля комьями летела в ветровое стекло «катласа», потому что Лаура тоже свернула.

— Давай! — сказала Мэри, и голос ее сипло задребезжал. — Давай за мной!

Лаура гнала вслед за «чероки», колеса тряслись и прыгали по ухабам. Где-то через милю пыль кончилась, но лес по обе стороны дороги подернула паутина тумана. Проникавший в машину воздух Тихого океана нес запах соли. Она вошла вслед за Мэри в следующий поворот, между ними клубился туман, и вдруг ей в глаза вспыхнули стоп-сигналы.

Мэри ударила по тормозу. Лаура рванула руль вправо, мышцы плеча завопили от боли. «Катлас» ушел от столкновения, но съехал с дороги в сосновый лес. Колеса зарывались мшистую топь, между деревьями висел голубой туман. Лаура надавила на тормоз, и «катлас» ободрал боком сосновый ствол и остановился в болоте, уйдя в трясину по ступицы.

Лаура взяла пистолет. Сквозь туман она видела остановившийся джип с погасшими стоп-сигналами. Сиденье водителя было пусто. Лаура открыла дверцу и шагнула в болото, доходившее ей до лодыжек. Мотор «чероки» не работал. В молчанье Лаура услышала тяжелые удары своего сердца и крики чаек.

Где же Мэри? С ней Дэвид или нет?

Лаура пригнулась, двигаясь по щиколотку в грязной воде и держась так, чтобы между ней и «чероки» был ствол дерева. Она ожидала выстрела в любую секунду. Выстрела не последовало.

— Отдай моего ребенка! — крикнула она. Ее палец лежал на спуске, правая рука пульсировала от ожившей боли. — Ты слышишь?

Но Мэри Террор не ответила. Она была слишком хитра, чтобы так легко себя выдать.

Лауре придется идти туда, где она прячется. Она перебежала за другое дерево, ближе к джипу, и подождала несколько секунд. Мэри не показывалась. Лаура подобралась еще поближе к «чероки», вокруг плыл туман, и солнечный свет серел, проникая сквозь его завесу в верхушках деревьев. Она стиснула зубы и бросилась к багажнику «чероки», пригнулась за ним и прислушалась.

И услышала отдаленный гром.

Волны, поняла она в следующий момент. Тихий океан, обрушивающийся на скалы.

Воздух был прохладен и влажен, вода сочилась по стволам деревьев. Лаура выглянула из-за багажника. Дверца водителя была открыта. Мэри не было.

Лаура встала, готовая пригнуться, если заметит движение. Она заглянула в машину, увидела мешанину вещей после путешествия Мэри, учуяла запах пота, мочи и испачканных памперсов.

Лаура прошла мимо «чероки», следуя по грунтовой дороге. Она шла медленно, осторожным шагом, ее чувства были обострены до предела и ловили любой намек на засаду. Волосы на шее шевелились мурашками, запах соли стоял у нее в ноздрях. Грохот прибоя становился сильнее.

А затем лес расступился в обе стороны, и перед ней стоял дом, глядящий на Тихий океан, и изгрызенные его волнами скалы.

Это был двухэтажный деревянный дом с остроконечной крышей, балюстрадой со сломанными перилами и широкой верандой, охватывающей нижний этаж. К ступеням крыльца вела заросшая бурьяном дорожка из камней.

Когда-то этот дом мог быть красивым — но очень давно. Теперь он уже не подлежал ремонту. Соленый бриз и брызги Тихого океана давным-давно съели краску. Дом был темно-серым, стены покрылись зеленым мхом и лишайником цвета пепла. Что-то похожее на рак поразило древесину, прорастило щупальца и дало метастазы по всем стенам. Часть опор веранды рухнула, пол просел. Приложили свою руку и вандалы: все окна были разбиты и надписи, нанесенные краской из баллончиков, извивались среди лишайников яркими колючими лозами.