Фиаллах во главе десятитысячной армии Железных Волков спустился с холмов. Его воины медленно двигались по полю на безопасном расстоянии, чтобы их не задели стрелы с тыла врага. Фиаллах построил их в пять шеренг, одна в небольшом отдалении от другой, и стал ждать сигнала к атаке.

Огромный Фиаллах давно бы уже пустил коня галопом, чтобы обрушиться на ненавистного врага, бить, рвать, кромсать солдат Города. Лишь огромным усилием воли он заставлял себя сидеть и ждать приказа Брана, особенно сейчас, когда первоначальный план рухнул и построенная квадратом армия Джасарея разъединила отряды ригантов.

С неприкрытой злобой смотрел Фиаллах на вражеских лучников. Они не выпустили ни единой стрелы, что означало, что атаковать придется под смертельным ливнем стрел, лошади будут падать, а всадники гибнуть под их тяжелыми копытами. Все лошади были в защитных попонах, но их головы, шеи и конечности оставались открытыми. Фиаллах опустил щит и повесил на луку седла. Его сын Финнигал был рядом. Парню не следовало участвовать в битве, но Ворна лечила хорошо, и ему не терпелось поехать с отцом. Фиаллах пригладил седеющую бороду.

— Теперь уже скоро, — пообещал он. Финнигал снял шлем и взъерошил волосы.

— Потери будут колоссальными, — заметил он, — мы поедем под градом стрел.

— Конечно, но мы пробьемся, — мрачно сказал Фиаллах. — Этого момента я ждал всю жизнь, чтобы покончить с Городом раз и навсегда. И это обязательно случится, парень.

— Где же король? — спросил Финнигал, озвучив мучивший всех вопрос.

— Он приедет, не бойся. Думаешь, Конн пропустит эту битву?

— Что-то его пока не видно.

Фиаллах не отвечал. Необъяснимое отсутствие короля беспокоило каждого, ведь очень многие видели, как он уезжает, К вечеру Фиаллах разыскал Брана, но и он не знал, куда подевался старший брат. Единственное, что он знал, — это то, что вместе они разработали план и что вечером Конн ускакал на восток, Фиаллах также говорил с Гованнаном, который рассказал о разговоре, в ходе которого Конн сообщил, что собирается встретиться с человеком, которого любит. — Многим мужчинам в ночь перед битвой нужна женщина, — сказал Фиаллах, — надеюсь, Конн хоть немного расслабится.

— Кажется, он поехал к Браэфару.

— Зачем?

Гованнан пожал плечами:

— Наверное, чтобы его простить. Черт побери, Фиаллах, я не знаю, но мне не нравится, что наш разговор был похож на прощание.

— Ты наверняка ошибаешься, — заявил Фиаллах. — Конн ни за что не оставит нас в такой момент, святые небеса, ведь мы сражаемся с Джасареем.

— Надеюсь, ты прав, дружище, ведь без него нам не победить, — кивнул Гованнан. — Пойми меня правильно, Бран великий стратег, ты — замечательный воин, но никто не заменит Коннавара. Любой воин сражается отважнее, когда он рядом. Само его присутствие — почти что залог победы.

— Конн обязательно вернется.

Но битва началась, а Коннавара все еще не было. Далеко впереди армия Города уже практически взяла холмы, перебив несколько тысяч ригантов. Фиаллах отвязал щит и приготовился к атаке. Прикажет Бран или нет, он больше не может ждать.

Вдруг справа оглушительно закричали — это неистово ликовала тяжелая кавалерия на холмах. Фиаллах обернулся. Воины расступились, и вперед выехал король Коннавар, его доспехи сверкали на солнце, клетчатый плащ развевался на ветру, а шлем-маска надежно защищал лицо. Золотой щит Коннавара сверкал так, что казалось, будто взошло второе солнце.

— Ну, что я тебе говорил! — воскликнул Фиаллах, у которого отлегло от сердца.

Услышав ликующие крики ригантов, Джасарей оглядел поле и увидел Коннавара на белом коне. Несмотря на теплую солнечную погоду, его охватила дрожь. Чувство, которое испытывал император, было невероятным по остроте. Джасарей попытался разобраться в себе и понял, что это — страх. Невероятно, скуку как рукой сняло, он снова чувствовал себя живым!

Атака армии Города замедлилась из-за того, что риганты бросились на врага с новой силой и энергией. Один кельтон, смертельно раненный в голову, схватил щит солдата Города, падая вместе с ним на землю, тут же подскочил другой и зарезал незащищенного солдата. Солдат упал, а раненый ригант в смертельной агонии бросился вперед и перерезал горло другому солдату. Еще один отряд кельтонов был полностью перебит, но атака остановилась — на всем поле риганты бились с удвоенной звериной яростью.

К императору подошел Гелтиан. Джасарей лишь мельком на него взглянул, и оба стали напряженно рассматривать фигуру в золотых доспехах, скачущую среди Железных Волков к центру.

— Величественное зрелище, — проговорил Джасарей, — величественное, но слишком пафосное.

— Да уж, — согласился Гелтиан, — у меня мурашки бегут по спине,

— Он — отблеск прошлого, — комментировал Джасарей, — король-герой, напоминание о временах, когда короли, и генералы первыми бросались в битву и сражались наравне со всеми. Заметил, насколько лучше стали сражаться кельтоны после его появления?

Гелтиан натянуто улыбнулся:

— Это известие нисколько меня не радует, господин.

С передовой раненых уносили в специальное место, где их ждали доктора.

— Все равно у них убитых в два или даже в три раза больше, чем у нас, приезд Коннавара ничего не изменил. Долго они так не продержатся.

Заложив руки за спину, Джасарей снова взглянул на поле боя. Местность была холмистой, и ему казалось, что он видит на возвышении Брана. Бран стоял возле бело-синего знамени. Теперь он был достаточно близко, и Джасарей разглядел, что белый рисунок на знамени — запутавшийся в колючих кустах олень. «Странно, — подумал он, — почему воинственное племя выбрало такой символ? » Но тут он вспомнил, что видел этого оленя и раньше — в собственной палатке перед первой битвой во время Пердийской кампании. В тот день он вызвал к себе молодого Коннавара. Олень в терниях был изображен на рукояти его меча и броши, которой он закалывал мантию.

«Интересно, — подумал Джасарей, — если удастся взять его живым, надо будет спросить об этом».

В центре солдаты Города начали отступать. Армии ригантов удавалось не только удерживать позиции, но даже теснить противника. Для укрепления центра Джасарей вывел еще три отряда. Триста человек, взяв мечи и щиты, вышли в центр. Силы сравнялись. Джасарей посмотрел на отряды пехотинцев, стерегущие его фланги. «Скоро, скоро придет ваша очередь, — думал Джасарей, — им не удается сжать нас в тиски, центр им тоже не удержать. Коннавару придется задействовать пехоту, чтобы хоть немного помочь брату».

Он повернулся к Гелтиану:

— Отправь все резервные отряды на укрепление флангов. Две Пантеры пусть останутся в тылу, чтобы быть наготове, как только Железные Волки вступят в бой.

— Слушаюсь, господин, — отозвался Гелтиан.