заблуждении, пока ты не договоришься о женитьбе твоего племянника на дочери брадобрея. Дело это можно провернуть завтра же, а как, я тебе скажу».

Пока двое друзей договаривались, хозяин цирюльни со своей стороны предпринимал шаги, которые вполне соответствовали намерениям Кассанака и геоманта, ибо брадобрей решил объясниться с Нарилей.

«Почему Бадур так странно себя ведет? — спросил он. — Он заставил по-дурацки побрить себя и подстричь. Все над ним потешались. Это ты ему голову заморочила? Или кто-то другой? Он носится с букетами, а на мою дочь даже не смотрит. Я вижу, что он от тебя ни на шаг и ты вертишь им как хочешь. Мне не нужен зять, который выставляет себя на посмешище. Если же моей дочери достанется глупый муж, пусть она сама им управляет, а другой женщине нечего вмешиваться».

Брадобрей заметил, что с каждым его словом (а говорил он напористо) Нариля всё больше краснела и сотрясалась от злости, и решил довести дело до конца. Приблизившись к ней вплотную, он сказал:

«Ты всё поняла, женщина?»

«Да, я всё поняла, чертов брадобрей, негодяй, невежа! Хочешь помыкать дураками, выбирай таких, как ты сам! Оставь себе свою дочь-простуху, она моему сыну не пара, мы с вами знаться не желаем».

«Так ты возвращаешь мне мое слово? — Брадобрей с трудом сдерживал свое негодование. — Премного тебе благодарен, и больше я тебя не побеспокою. Но вот уже два года, как твой муж и сын бреются и стригутся у меня задаром. Как я, по-твоему, должен отблагодарить моих подмастерьев?»

«Э-э! Когда это я отказывалась платить? Ни один мастер в Багдаде не может на нас пожаловаться! Вот, держи. — Нариля с презрительным видом бросила на стол шесть золотых. — Это для тебя и твоих учеников. И не говори, что этого мало, дабы от всех вас отделаться. Убирайся отсюда немедленно».

При виде золота у гостя глаза на лоб полезли.

«Эта женщина в самом деле сошла с ума, — подумал он. — Она швыряется деньгами, но, коли я разозлю ее еще больше, она, пожалуй, швырнет в меня чем-нибудь потяжелее. Пойду-ка я восвояси подобру-поздорову».

Цирюльник резко развернулся и вылетел вон из лавки.

По пути домой он повстречал Кассанака, который только что приобрел сад и всё необходимое для того, чтобы его племянник мог успешно торговать фруктами. Брадобрей, еще не успокоившись после разговора с Нарилей, остановил Кассанака и спросил:

«Скажи, ты имеешь дело с Далхуком, твоим бывшим зятем?»

«Нет. С тех самых пор, как он по наущению своей второй жены выгнал из дома моего нежно любимого и достойного всяческого уважения племянника».

«А тебе известно, — прошептал брадобрей, — что эта женщина совсем не в себе?»

«Я ее давно знаю, и она всегда была самодуркой. Но что правда, то правда, сейчас она как будто совсем спятила: и все покупатели, которых она когда-то сумела привлечь, от нее отвернулись. Я воспользовался этим и открыл лавку для моего племянника, который, надеюсь, преуспеет лучше, чем его отец. Это та лавка, что находится на углу площади, и сейчас туда ходят все бывшие покупатели Нарили. Иль-Далхук их очаровал, что неудивительно, ведь он самый славный и честный малый в Багдаде».

«Но если он только покупает и перепродает фрукты, дела его могут очень скоро пошатнуться».

«Иль-Далхуку нет надобности искать товар на стороне. Теперь он хозяин самого прекрасного сада неподалеку от Багдада, вот договор покупки и расписка. Это хороший молодой человек, у него нашлись друзья, которые помогли ему, и для полного счастья моему дорогому племяннику не хватает только доброй жены, потому как в одиночку ему со своей лавкой не справиться: торговля с каждым днем идет всё лучше и лучше, и помощница ему не помешает».

«Я знаю, — отвечал брадобрей, — что раньше этот юноша питал склонность к дочери моей, да и ей он тоже нравился. Я всегда любил Иль-Далхука, и отец его был за то, чтобы они поженились, но мачеха всё испортила: гроша не захотела дать своему пасынку. Ты сам отец и знаешь, что родитель должен обеспечить детей своих, и, поскольку меня больше не связывают никакие обязательства, а племянник твой крепко стал на ноги, я с радостью дам свое согласие, если он попросит руки моей дочери».

«Я отвечаю „да“ от имени моего дорогого Иль-Далхука. — Кассанак и брадобрей пожали друг другу руки. — Завтра утром я навещу зятя, расскажу ему о нашем договоре. У меня есть для него такая новость, что он всецело нас поддержит. Потом мы вместе приедем в город, захватим по дороге кади и, не откладывая, поженим наших детей. Нариля узнает обо всем, когда дело будет сделано, и не сможет нам помешать».

Брадобрей пошел домой, не чувствуя под собою ног от счастья, что переполняло его сердце. Только из-за денег Нарили он решился породниться с недотепой Бадуром, тогда как новый жених казался ему прекрасным во всех отношениях. Ликующий отец сообщил новость дочери, и ее не пришлось уговаривать отдать предпочтение своей первой любви.

Тем временем самые странные помыслы и мечты занимали Нарилю и ее сына. Оба они радовались тому, что разорвали договор с брадобреем.

«Это люди из народа! Это отребье!» — твердила мать.

«Да, пусть только попробуют смеяться мне в лицо, как раньше! Я теперь другого поля ягода!» — повторял сын.

Затем каждый из них в согласии с возможностями своими предался размышлениям.

«Ах! — мечтала Нариля. — Если я каждый день буду продавать мой товар на небо по такой хорошей цене, то мой тайник быстро заполнится! Придется заказать кованый сундук… Но куда я его спрячу? Ладно, мы скоро переедем в новый дом, там будет больше места… Да, в Багдаде могут заметить, что мои фрукты исчезают, хотя никто их не покупает, пойдут разговоры, возникнут подозрения, мне не удастся сохранить мой секрет, весь город узнает, что я снабжаю звезды… Какое великолепие меня ждет! Я буду жить в прекрасном дворце! И мне не придется выставлять товар под навесом у дверей лавки. Я выложу фрукты пирамидами между колоннами у входа в мой дворец. Я уже вижу, как горы фруктов высятся до самого свода… О! Какое восхитительное зрелище! Какие чудесные пирамиды! Пусть кто-нибудь попробует создать что-либо подобное из сапфиров и топазов, из рубинов и изумрудов!.. И, разумеется, сам халиф захочет полюбоваться этой чарующей картиной, он приведет своих любимых жен, и они будут счастливы принять из рук моих то, что предназначается