Люсиндер и его правительство сознавали опасность. Но в администрации были одни только бесхребетные нули, неспособные к решительным действиям, ведь они постоянно боялись ущемить интересы других. А действовать нужно было как можно быстрее, чтобы наиболее интеллигентные и наиболее впечатлительные из молодежи наконец прекратили кончать с собой.

Смерть стала банальностью. А ведь важно поддерживать жизнь здесь и сейчас, а не где-то еще и кто знает, в каком будущем. В то же время вещь эта была не вполне очевидна. Никто больше не хотел цепляться за жизнь, чтобы бороться ради нее самой или, стиснув зубы, преодолевать препятствия. Увы, каждый надеялся увидеть, в кого он реинкарнирует, что в какой-то мере напоминало игру в рулетку или лото. На том свете всем хватит хороших номеров!

Вот так возникло Национальное агентство по пропаганде жизни – НАПроЖ. Люсиндер обратился к профессионалам рекламного бизнеса, чтобы они разработали лозунги, идеи, концепции, ради которых люди держались бы за жизнь, а не говорили, что всем уже сыты по горло.

Кто бы мог поверить в такое в каком-нибудь, скажем, 2000 году? Все ухохотались бы до смерти, услышав, что однажды потребуется агитировать людей, чтобы они ценили самое элементарное, самое естественное и самое понятное на всем свете: жизнь.

Жизнь – момент, богатый эмоциями. Сюзанна М., студентка двадцати лет, свидетельствует:

«Самой мне поначалу жизнь не очень нравилась. Я думала даже, это все старомодно. Родители мои живы, мой дядя, бабушки с дедушками и все прочие родичи тоже живы. Я думала, как странно, что они все еще копошатся здесь, готовы стареть и увядать. Прямо как листья под ногами. Глупо же, да?

Да-а, я думала, жизнь – это полная лажа. Я даже пыталась от нее убежать, травка там, алкоголь. Но тошнило и от того и от другого. В общем, я решила уйти. Совсем. А потом у меня появилась идея. А что, если перед этим взять и объехать весь мир? Я так и сделала и увидела, что жизнь – это здорово. Растения живут, звери живут, даже камни живут. И я подумала: почему бы и мне тоже не пожить?

Сейчас я ничуть не жалею о своем выборе, и, когда вижу ребят, которые колеблются, я говорю им: давайте вы тоже попробуйте объехать весь мир. Вот увидите, жизнь – такая штука, которая еще долго, очень долго будет в моде!»

Обращение НАПроЖ

(Национального агентства по пропаганде жизни)

Рапорт в компетентные органы

Это чистое безумие! Если вы так могущественны, не позволяйте тогда спесивой гордыне брать над собой верх. Признайте свои ошибки. Ваша всетерпимость пагубна. Слишком пагубна. Для всех.

Ответ компетентных органов

Вас ослепляет страх. Поспокойнее, пожалуйста. И в особенности без паники. Мы все видим.

Мы всего лишь песчинки, но мы вместе.

Мы словно песчинки на пляже, но без песчинок пляжа никогда бы не было.

Поэма на языке ямато (древнеяпонский).

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

Национальное агентство по пропаганде жизни старалось изо всех сил, но результаты были смехотворны. Потребовалось случиться трагедии (ныне известной как «инцидент Ламберта»), чтобы положить конец движению за суицид.

Произошло это в воскресенье, на танатодроме «Бют-Шомон». Мы иногда разрешали своим друзьям воспользоваться нашими пусковыми креслами. Господин Ламберт, хозяин нашего любимого тайского ресторана, попросил дать ему хоть раз попробовать самому. Отказывать ему у нас не было причин, тем более что господин Ламберт был кем-то вроде нашего штатного шеф-повара, и мы старались поддерживать с ним хорошие отношения.

Итак, он сел в кресло. Мы настроили аппаратуру, он отсчитал «шесть, пять, четыре, три, два, один, пуск» и нажал кнопку. Все строго по инструкции.

Пока что никаких аномалий. Но при возвращении произошла совершенно дикая вещь. Когда господин Ламберт открыл глаза, мне показалось, что я вижу перед собой второго Жана Брессона. Его трясло в нервной горячке, даже лицо перестало напоминать нашего вечно невозмутимого таиландца. Теперь перед нами сидел человек с немигающим и жестким взглядом. Другой человек. Может, это мистер Хайд, до сих пор скрывавшийся в докторе Джекиле-Ламберте?

– Господин Ламберт, вы хорошо себя чувствуете? – спросил я.

– О-ооо да-ааа! Отлично, просто здорово. Никогда не чувствовал себя так хорошо!

– Вам удалось побывать на Континенте Мертвых? – подступила к нему Амандина.

– О-ооо да-ааа! Побывать! Я побывал. Очень, очень интересное место.

Он говорил голосом Ламберта, выглядел так же, как он, но я был готов поклясться, что перед нами другой человек.

Позже выяснилось, что у него сардонический темперамент, а в глазах читалась какая-то даже извращенность, что ли. Он напрочь позабыл кулинарию, все, даже свой фирменный рецепт лапши под соусом из базилика. На кулинарию ему было, прямо скажем, наплевать. Он неожиданно продал свой ресторан. Пусть отныне его бывшие обожаемые клиенты обедают где им вздумается! Он умывает руки. Потом он уехал из города, и мы его больше не видели.

Эта история меня очень обеспокоила. Я поговорил с коллегами на других танатодромах. Они подтвердили, что уже сталкивались с похожими случаями и тоже подумали, что дело в синдроме доктора Джекила. Название прижилось.

Мы решили устроить видеоконференцию для обсуждения этой проблемы. Мистер Раджава, ответственный сотрудник с индийского танатодрома, предложил рабочую гипотезу. Мистическую, но все же гипотезу.

По его словам, истоки феномена кроются в самоубийцах. Когда кто-то убивает себя умышленно, до окончания жизни, отведенной ему на предыдущем суде, его эктоплазма становится бродячей душой. Она витает над землей, отыскивая тело, в котором могла бы материализоваться и дожить то, что ей осталось. Найти такое тело очень трудно, и большинство самоубийц вот уже тысячелетия бродят по свету.

Живые часто принимают эти бродячие души за привидения. Поскольку им отчаянно плохо, эти призраки любят пугать людей, чтобы убедиться в том, что у них еще осталась какая-то власть. Они приводят в ужас боязливых и наивных, ночами постукивая по стенам, скрипя паркетом и раскачивая люстры. Худшее, что они могут сделать, – это вызвать дождь, максимум неожиданную грозу. Их проделки смехотворны и заслуживают скорее жалости, а не страха.

– Вот кого мы называем злыми духами, – подал голос директор танатодрома Дракар.

– А у нас в ходу слово блолос: для мужчин блолос бьянс, а для женщин блолос блас, – поведал работник из Абиджана.

– Может быть, но с этим новомодным поветрием на самоубийства воздух должен быть буквально напичкан привидениями, рыщущими в поисках телесного каркаса, – вздохнул его коллега из Лос-Анджелеса.