Сейчас Луис смотрел, как скатерть волнами ложится на телоДжада, словно упавший парашют, милосердно закрыв мертвое лицо. Почти немедленнона скатерти проступили розовые лепестки, которые потемнели и стали черными нафоне белой равнины.

– Извини, – сказал Луис в третий раз. – Из…

И тут где-то над головой Луиса послышались шаркающие шаги, ислово замерло, так и не сорвавшись с его губ. Тихие, шаркающие шаги. Кто-тоходил там, специально ходил, чтобы его услышали. Да, Луис был в этом убежден!Звук был ясно различим.

Луиса затрясло, но ему не сразу удалось взять себя в руки.Подойдя к кухонному столу, застеленному клеенкой, Луис вынул из кармана трибольших одноразовых шприца, снял с них бумажные упаковки и разложил их в ряд.Он зарядил каждый шприц огромной дозой морфина из ампулы. Каждой дозы хватилобы, чтоб убить лошадь… или Ханратта – быка, если, конечно, бык окажетсяпоблизости. Потом Луис убрал шприцы назад в карман.

Выйдя из кухни в гостиную, Луис остановился у подножиялестницы.

– Гадж?

Откуда-то из теней, собравшихся наверху, послышалосьхихиканье – холодный, безрадостный смех, от которого кожа Луиса пошламурашками.

Луис стал подниматься наверх.

Поднимался он долго. Теперь Луис отлично понимал, что похожна приговоренного, медленно поднимающегося (а на самом деле так ужасно быстро)на эшафот, где ему должны отрубить голову.., а если его, повесят, так ему еще иобмочиться предстояло.

Наконец, Луис поднялся наверх и, держась у стены, запустилруку в карман. Как долго он стоял на месте? Он не знал. Он чувствовал, какздравомыслие начинает возвращаться к нему. Реальное восприятие окружающейдействительности. Интересно. Он чувствовал себя, как дерево, ветки которогопокрыты толстым слоем льда… если, конечно, деревья вообще что-то чувствуют…Интересно… и немного удивительно.

– Гадж, хочешь поехать со мной во Флориду? Снова кто-тозахихикал.

Луис повернулся и увидел свою жену, лежащую посредикоридора, и тоже, мертвую. Ее ноги были вывернуты, так же как у Джада. Ее спинаи голова были прислонены к стене. Речел выглядела женщиной, которая заснула,читая в кровати.

Луис подошел к ней.

«Здравствуй, дорогая, – подумал Луис. – Вот ты и вернуласьдомой».

Кровь забрызгала стену идиотскими пятнами. Сколько ейнанесли ударов? Дюжину? Две дюжины? Кто знает? И сделано это было егоскальпелем!

Неожиданно Луис осознал, что же он видит, и тогда онзакричал.

Его крик эхом пронесся по дому, который теперь стал обительюмертвых. Глаза выпучены, лицо посинело, волосы встали дыбом – Луис кричал:звуки вырывались из его распухшего горла, словно из адского колокола, ужасныйкрик, который возвещал гибель не его жены, а его здравомыслия. У него в головеобрели свободу ужасные образы: в лазарете на ковре умирал Виктор Пасков; Черчвернулся домой с кусочками зеленого полиэтилена в усах; шапочка Гаджа, лежащаяна дороге, до краев полная крови; но самое страшное из всего – тварь, которуюон видел на Маленьком Болоте Бога; тварь, которая сломала дерево; тварь сжелтыми глазами, Вакиньян – существо северной страны – мертвая тварь, котораяобладает невероятным аппетитом, Речел не должна была умереть!

Что-то было.., что-то случилось с ней.

(щелк!) В голове у Луиса что-то щелкнуло. Словно что-товзорвалось и мгновенно сгорело. Звук обрушился на Луиса, звук открывающейсядвери.

Луис, онемев, посмотрел туда, откуда доносился звук. Крикзамер в его горле. Там был Гадж. Ротик мальчика был испачкан кровью, котораяеще капала у него с подбородочка, губы растянулись в адской усмешке. В однойруке малыш держал скальпель Луиса.

И когда мальчик опустил скальпель, остатки здравомыслияпокинули Луиса. Скальпель пронесся рядом с лицом папочки, но при этом Гаджпотерял равновесие. «Он такой же неуклюжий, как Черч», – подумал Луис и чтоесть силы пнул ногой Гаджа. Малыш неловко упал, и Луис оказался на нем, преждечем тот поднялся. Луис уселся верхом на мальчика, прижав коленом руку малыша,державшую нож.

– Нет! – задыхалась под ним тварь. Ее лицо исказилось искривилось. В глазах – смерть, опасная смерть и глупая ненависть. – Нет, нет,нет…

Луис вытащил один из шприцов. Он старался действовать какможно быстрее. Тварь под ним была словно скользкая рыба; рука со скальпелем всевремя вырывалась из зажима Луиса. Вдруг лицо малыша пошло рябью и изменилось.Теперь это было лицо Джада, мертвое и невыразительное; изменения продолжались,и перед Луисом появилось лицо Виктора Паскова: безумно выпученные глаза. Тугже, словно отраженное в зеркале, Луис увидел свое лицо, искаженное болью, –лицо лунатропа. Потом лицо малыша изменилось снова и превратилось в лицо тойтвари, что Луис встретил на болоте, – низко надвинутые брови, мертвые, желтыеглаза, длинный раздвоенный язык и усмешка… шипение.

– Нет, нет, нет-нет-нет…

Тварь брыкалась. Шприц вылетел из руки Луиса и полетел вдальний угол коридора. Луис выхватил другой шприц и вогнал его в спину Гаджа.

Тварь закричала. Тело напряглось и выгнулось, едва несбросив Луиса. Усмехаясь, Луис выхватил третий шприц и сделал инъекцию в рукуГаджа, полностью выдавив содержимое шприца. Потом он встал и, пятясь, медленнопобрел назад по коридору. Гадж тоже медленно поднялся и, шаркая, отправился заотцом. Пять шагов – и скальпель выпал из его руки. Он упал на пол острием внизи, глубоко впившись в дерево, задрожал. Десять шагов – и странный желтый свет вглазах малыша увял. Дюжина… и ребенок упал на колени. Гадж смотрел на отца. Намгновение Луис увидел своего сына… своего настоящего сына… лицо Гаджа казалосьнесчастным, полным боли – нестерпимой боли.

– Паппочка! – закричал он, а потом упал на пол лицом вниз.Луис постоял мгновение, а потом подошел к Гаджу, двигаясь осторожно, ожидаякакого-нибудь трюка. Но никаких трюков не было. Не подпрыгнула неожиданно рукамертвеца. Осторожно Луис прижал пальцы к горлу малыша, нашел пульс и некотороевремя следил за пульсом. Последний раз в жизни Луис исполнял обязанности врача.Луис ждал, а пульс постепенно становился все слабее и слабее, пока и вовсе неисчез.

Когда это случилось, Луис поднялся и спустился вниз. Там онприсел, свернулся, втиснулся в угол, пытаясь забиться как можно дальше. Онхотел стать совсем маленьким. Если бы только он смог…

* * *

Так Луис просидел больше двух часов.., а потом мало-помалуему в голову закралась темная, но реальна осуществимая идея. Засунув палец врот, Луис решил…

(хей-хо, то ли еще будет!)