– Спасибо, племянник, – признав родственные узы с призывающим, император прекратил тем самым обмен бесконечными любезностями, переведя разговор в относительно деловое русло. Еще раз чихнув и утерев покрасневший нос, старичок сказал, не без любопытства разглядывая воителя: – Если уж благородный Нар осмелился потревожить императора в часы ночного покоя, дело воистину не терпит отлагательства. – Кажется, дядюшка слегка иронизировал над племянником, слишком блюдущим обычаи.

Нар ответил очередным глубоким поклоном, выражающим согласие, и наконец распрямил спину, которую гнул только в храмах и пред императором.

– Вижу, неким чудом лик твой, воитель, очистился от скверны демонического прикосновения, а значит, воистину, уста твои готовы излить мед знаний в мои уши, – намекнул старый змей.

«Нет, – окончательно решила принцесса, – старичок явно подкалывает зацикленного на правилах племяша».

Богиня ясно видела, что для старого больного императора жизнь по обычаям давным-давно стала смертельно приевшейся игрой, правил которой он вынужден был придерживаться во имя своего опостылевшего сана. Слишком немного осталось у старика близких существ, общение с которыми можно было вывести за рамки набившего оскомину ритуала. Разговор с военачальником не принуждал дедулю к притворству, но поскольку Нар упрямо старался держаться правил, то и диалог двух весьма высокопоставленных мужчин становился своеобразным поединком. Один из них тщился до тонкости соблюдать правила хорошего дзаайнийского тона, а второй всеми силами пытался подтолкнуть первого к их нарушению. Но и для Нара, осознала богиня, верность традициям являлась не насущной потребностью, въевшейся в саму суть существа, как, скажем у принца Нрэна, обязанного этому божественной сути. Все, что так бесило герцога Лиенского в Наре, было только защитной реакцией мужчины, «спрятавшегося» за ритуалами от сознания собственной уязвимости. Живой, чувствующий Нар мог позволить себе бояться алого демона и прочих монстров вселенных, способных искалечить его тело и душу, а благородный военачальник Нар га Дзи ка Трин, действующий в строгом соответствии с традициями и подчинивший им свою жизнь, просто не мог испытывать всех этих сумбурных эмоций. Ибо он жил только так, как того требовали громоздкие обычаи древней империи Дзаайни. Но теперь, когда исцелилось тело, Элии показалось, что и сам мужчина должен начать меняться, возможно, очень скоро.

– Наимудрейший владыка прав, – серьезно согласился Нар, – иначе как чудом назвать случившееся я не могу. Но чем обернется оно… Взыскую твоего совета.

Темные глаза старичка заискрились от любопытства и предвкушения интересной истории. Он пододвинул поближе к себе пару подушек и откинулся на них, показывая, что готов слушать. Видимо, позу «проглоти кол» император тоже поддерживал только для официального протокола встречи.

– Не далее как сегодня я получил лекарство от ядовитого дыхания алого демона т’сахта вместе с посланием из Лоуленда, – доложил Нар.

Старик повелительно протянул длань. Воитель понял приказ и, достав из ларца письмо, передал его императору, мысленно порадовавшись тому, что послание составлено столь дипломатически тонко, без лишней откровенности. Старый змей не сможет упрекнуть родича в излишней гневливости, порывистости и непрозорливости. Владыка Дзаайни, шмыгнув носом, понюхал бумагу, осмотрел печать и в демонстративном удивлении приподнял брови:

– Принцесса Элия? Богиня любви? Да ты проказник, племянник. Впрочем, я в твои годы тоже времени зря не терял…

– У благословленного Фениксом и Змеей была связь с принцессой Лоуленда? – с благоговейной вежливостью удивился воитель, не меняя почтительной маски.

И Элия хлопнула в ладоши, приветствуя первое проявление живости бога, отреагировавшего на иронию императора.

– Нет, принцесса не так стара, чтобы быть мне ровесницей, – тонко улыбнулся император, явно радуясь тому, что родственник внес оживление в разговор. – А я теперь уже не так молод, чтобы прельстить ее.

Старик вернулся к чтению. По губам его блуждала ироничная улыбка, но глаза цепко впились в текст письма. Запечатлев в безупречной не по годам памяти каждое слово, дедуля возвратил племяннику эпистолу с вопросом:

– Лекарство и есть тот «скромный дар»?

– Да, властитель, – коротко согласился Нар.

– Богиня ничего не требует взамен, но равновесного дара требует долг чести, – задумчиво пожевал губами старик. – Что ты намерен преподнести принцессе Лоуленда, племянник?

– С вашего одобрения, – объявил Нар, – я открою в своих владениях в Норшазе – ближайшей колонии Дзаайни – новую школу для воинов из других миров, которые не намерены детально постигать обычаи нашей благословенной империи, но желают постичь тайны владения телом, душой и клинком ради благородных целей. Я буду учить любого, кто принесет клятву защиты Дзаайни в час нужды. Мудрый и щедрый дар, он прославит империю в мирах, – благосклонно кивнул старик, разглядывая воителя так, словно у того выросла пара крыльев феникса, птичьи когти и длинный змеиный хвост в придачу. – Замысел этот получит мое благословение. Но, признаться, я весьма удивлен, удивлен приятно. Я ошибался, думая, что за стеной обычаев ты не видишь города смысла бытия, и позабыл о том, что в крике Феникса бывает не только ярость, но радость жизни. Не думал, что мой племянник способен на столь зрелое решение.

– Благодарю, владыка. – Воин поклонился императору, не без удовольствия принимая похвалу.

Император кивнул, основательно прочистил нос и промолвил:

– Стало быть, дар принят и будет возвращен, но как ты поступишь с врагом, который является другом богини?

– Мне неизвестно его имя, но даже если бы было иначе, я не унижу себя вызовом на поединок мужчины, который трусливо дозволяет женщине решать дело за него. Богиня взяла на себя его обязательства и вину, значит, с нее я и потребую положенного искупления в должный час.

Богиня от всей души порадовалась тому, что не позволила Элегору остаться и послушать разговор. Слова Нара подействовали бы на Лиенского, как грибы каварох на берсерка, юный бог, не раздумывая, ввязался бы в драку с воителем, чтобы доказать всей Вселенной, что он не трус. Почему-то мужчинам все время нужно было доказывать самые очевидные вещи. Мужчины доказывали, а женщины хоронили их и пытались жить дальше.

– Хорошо. Но письмо прислано не только ради обмена дарами и назначения искупления. Принцесса Элия ясно дает понять, что завоевательная кампания Дзаайни не получит ее одобрения. Возможно, это лишь частное мнение? – Император размышлял вслух.

– Нет, благословленный Фениксом, – не без сожаления возразил Нар. – Ибо в Альхасте уже стоит армия Нрэна Лоулендского. Разведка доносит, что войска прибыли на маневры, но я не верю в совпадения, тем более в столь своевременные совпадения.

– Вот, значит, как. – Прикрыв веки, император подергал себя за тощую позванивающую косицу, выражая озабоченность. – И что ты намерен делать?

– Если мы верно истолковали желания Лоуленда, придется отступить. Не яростному Фениксу и мудрой Змее биться с Вечными Силами. Слишком могуч Мир Узла, о великий император, – ответил Нар, и тень яростного сожаления мелькнула в его глазах.