В свете всего вышесказанного остается актуальным вопрос, удастся ли американскому государству, связанному тесными ограничениями, наложенными на него при основании, и порожденной ими моделью государственно-частного партнерства, справиться со встающим перед ним и постоянно усложняющимся комплексом проблем. Сможет ли оно усилить защиту своих граждан и породить больше возможностей для всего населения? Как ему добиться гибкости с помощью новых моделей, которые увеличили бы его способность и помогли бы справиться с новыми вызовами, оставаясь обузданным обществом и институтами? Способно ли общество США, не теряя бдительности, усилить свое государство так, чтобы то успешно реагировало на эти вызовы? Мы вернемся к этим вопросам в последней главе.

Весенний день в сентябре 2008 года в столице Аргентины Буэнос-Айресе выдался прохладным, несмотря на близкое лето. Паула пытается зарегистрироваться в программе социального обеспечения «Нуэстра фамилиас» («Наши семьи»), чтобы получить полагающиеся бедным аргентинцам выплаты. «Это было очень долгое ожидание, – рассказывала она социологу Хавьеру Ауйеро. – Дело тянулось с марта. Мне говорили приходить много раз, и каждый раз оказывалось, что чего-то не хватает (документа, бумаги)». Но «нужно сохранять спокойствие и терпение. Это ведь помощь со стороны государства, так что нужно быть терпеливой».

Терпение – главное достоинство тех, кто хочет получить доступ к социальным услугам в Аргентине. Летисия, еще один кандидат на участие в программе «Нуэстрас фамилиас», «стоит одна в дальнем углу зала ожидания». За последние две недели она приходила в офис трижды. «Я привыкла ждать, мне приходится ждать везде. Но самое худшее, когда говорят приходить снова, а затем еще раз… Я приходила сюда две недели назад; мне сказали прийти еще через три дня. Я пришла, а офис был закрыт. На следующий день я вернулась, и мне сказали, что в программе закончились фонды». Летисия делает вывод: «Приходится ждать, потому что так уж все здесь делается. Нужно приходить много раз, потому что если не покажешься, то ничего не получишь».

Беседа с другой опрошенной Ауйеро женщиной представляет собой блестящую характеристику отношений между аргентинским государством и его гражданами.

Аргентинцы – не граждане со своими правами, они «пациенты» государства, которое может уделить, а может и не уделить им внимание. Милагрос, еще одна «пациентка», рассказала, как в таких учреждениях «дают от ворот поворот». «Там чувствуешь отчаяние, потому что [представители службы социального обеспечения] тебе говорят приходить в день Х… Говорят приходить в понедельник, а затем в среду, а затем в пятницу… а это все рабочие дни». В прошлый раз она так ничего и не получила, ушла «с пустыми руками», чувствуя себя «беспомощной», но подчеркнула: «Я тогда ничего не сказала».

Государство поступает, как ему вздумается, порождая неопределенность и разочарование, манипулируя людьми и лишая их уверенности, а людям приходится ждать и выпрашивать. Четкий распорядок отсутствуют, многочисленные исключения заставляют задаваться вопросами: «Когда откроется кабинет? Каков порядок предоставления услуги? Какие мне нужны документы?» Никто ни в чем не уверен. Многие аргентинцы говорят: «Нас отшвыривают, словно мячи».

Ауйеро записал в своих заметках:

Исследование Ауйеро привело его не только в залы ожидания программы «Нуэстра фамилиа», но и в кабинет, где подают заявление о получении национального удостоверения личности, DNI (Documento Nacional de Identidad). Официально кабинет открывается в 6:00 и начинает выдавать документы до 10:00, когда и закрывается. Затем он снова открывается в 18:00 и работает до 22:00. Люди начинают занимать очередь еще ночью. Но правила и часы открытия все время меняются. «26 октября: Я вернулся… после утренних наблюдений ожидая большой очереди снаружи. Сейчас 14:50. Но тут пусто! Никого снаружи нет. Никаких посетителей, никаких работников, никого! Полицейский сказал, что из офиса вышли люди и сказали, что закрываются на весь день». Либо двери могут оказаться открытыми, и посетителей принимают все время. Или нет. «24 октября: Никто снаружи больше не ждет… Люди ждут внутри, в большом зале ожидания. 7 ноября: Люди выстроились в очередь снаружи здания. Им сказали, что нельзя ждать в очереди снаружи, и что нужно вернуться в шесть вечера. Служащие безуспешно пытаются разогнать очередь. 9 ноября: Служащие теперь разрешают стоять в очереди снаружи, а также разрешают создавать очередь во внешнем зале». Ауйеро продолжает:

Как выяснилось, понедельник оказался выходным днем.

* * *

До сих пор мы рассматривали три вида Левиафанов: Отсутствующий, Деспотический и Обузданный. По всей видимости, в Аргентине не присутствует ни один из них. Он не отсутствует; он существует, он имеет подробные законы, большую армию, административный аппарат (даже если служащие, похоже, и не заинтересованы в исполнении своей работы), и он до какой-то степени функционирует, особенно в столице Буэнос-Айресе (хотя в гораздо меньшей степени в остальных районах). Это не Деспотический Левиафан, хотя аргентинские бюрократы, с которыми мы только что познакомились, неподотчетны обществу и не отвечают на его требования (характерная черта деспотического государства) и вполне способны проявлять жестокость по отношению к рядовым людям. Как аргентинцы убедились на своем опыте во время «грязной войны» военной диктатуры в 1974–1983 годах, когда «пропало» (фактически было убито хунтой) около 30 000 человек, его служащие и полицейские могут прибегать и к откровенному насилию. Но деспотизм в Аргентине дезорганизован и хаотичен. Он далек от того рода авторитарной власти, благодаря которой свое население контролирует Китай. Когда государственные служащие пытаются запретить людям устраивать очередь снаружи, их игнорируют. Они часто не способны регулировать экономику или следить за исполнением законов по всей стране. Но это явно и не Обузданный Левиафан; ему недостает как той способности государства, что ассоциируется с Обузданным Левиафаном, так и способности общества влиять на государство и контролировать его. Так к какому же типу принадлежит аргентинское государство?