Но сегодня мне особенно важно отменно выглядеть!

Чтобы привести себя в порядок, потребовалось немало времени. Сначала специальная маска из глины гассул с экстрактом огурца и капелькой масла базилика, чтобы оживить уставшую кожу. На волосы — смесь яичных желтков, коньяка и репейного масла, на веки — ткань, смоченная настоем чая, шалфея и ромашки…

Сколько же средств изобрели женщины в погоне за красотой! И все они в моем полном распоряжении.

Ванна с маслами мяты, розмарина и эвкалипта словно вымела из головы липкую паутину сонливости. Оставалось нанести бальзам на губы, расчесать волосы с капелькой масла брокколи и иланг-илангом (совсем чуть-чуть, иначе нежный аромат экзотических цветов станет невыносимо приторным), одеться и спуститься вниз.

Под пальцами ощущалось шелковистое дерево перил, глаза видели привычный мрачноватый интерьер, пахло лимонным воском для мебели и сдобным дрожжевым духом, но все это я отмечала машинально.

В груди застыл осколок льда, а вежливая улыбка словно примерзла к губам. Я словно онемела. Иного выхода нет, инспектор Сольбранд совершенно прав…

Сольвейг уже сервировала завтрак, но за столом никого не обнаружилось. Ингольв, разумеется, дома не ночевал, Петтер мог спозаранку умчаться с каким-нибудь поручением, но куда подевался господин Бранд?

— Доброе утро, — я слегка ей кивнула. — А где все?

— Мне откуда знать? — буркнула она, видимо, в отсутствие Ингольва не считая нужным придерживаться хотя бы минимальных приличий. И так хлопнула передо мной тарелкой с оладьями, что те едва не оказались на скатерти. — Кушайте! — Подумала и добавила ядовито: — На здоровье!

— Хм, — я с сомнением покосилась на блестящие кругляши теста, прямо сочащиеся жиром. К тому же от пожелания приятного аппетита в исполнении Сольвейг и куда более приятные кушанья встали бы комом в горле. — Спасибо, можешь идти!

— Ха! — фыркнула она и стремительно удалилась, только взметнулась серая шерсть юбки.

Я с сомнением поковыряла вилкой поджаристый бочок оладьи (от нее невыносимо пахло горелым маслом), покосилась на предложенное в качестве дополнения варенье, и решительно отодвинула тарелку.

Пожалуй, я лучше сразу отправлюсь в «Уртехюс» и сварю себе на спиртовке овсянку. Благо, мыло-скраб с овсяными хлопьями всегда пользовалось немалым успехом, так что запас их у меня был всегда. Гадость, конечно, неимоверная, зато для желудка полезно.

Означенный орган подтвердил это согласным бурчанием, и я решительно встала из-за стола…

Отперев дверь в «Уртехюс», я сразу почувствовала: что-то не так. Слишком холодно, да и запах странный: льдистая свежесть, водяные лилии и чуточка мяты.

Я машинально переступила через порог и застыла. Поверхность стеклянного столика превратилась в блестящую глыбу льда, словно искрящуюся изнутри собственным светом. Словно завороженная, я шагнула вперед, коснулась ее кончиками пальцев… И едва не вскрикнула от неожиданности, когда на поверхности льда протаяли буквы.

«Драгоценная госпожа Мирра! — гласило послание. — Весьма неучтиво с Вашей стороны назначить мне свидание и забыть о нем. Я вынужден был уйти, не дождавшись Вас, но вернусь завтра утром к десяти часам».

И небрежная руна иса — лед — вместо подписи.

Я обессиленно опустилась в кресло, наблюдая, как странное письмо превращается в воду. Как будто неожиданно пришла весна, и снег вокруг стремительно тает, освобождая природу из оков зимы. Недоставало только нежного аромата набухших почек…

Спохватилась я лишь тогда, когда на полу натекла изрядная лужа. Ох уж эти мужчины! Исмир даже не подумал, что кому-то придется убирать все его художества!

Закончив возиться с тряпкой, я взглянула на часы. До назначенного времени оставалось не больше четверти часа.

Я выпила одну за другой три чашки кофе, почти не чувствуя вкуса. Глаза мои перебегали с предмета на предмет. В «Уртехюс» все было таким родным, знакомым, уютным… А ведь если я осуществлю задуманное, то никогда больше всего этого не увижу!

Шагов я не услышала. Только бархатное контральто сандала заставило меня вздрогнуть и поднять голову.

В шаге от меня застыл Исмир, и за его всегдашней расслабленностью сегодня ощущалась странная напряженность. Как скользкий лед под тонким слоем свежевыпавшего снега.

— Рад приветствовать вас, госпожа Мирра! — церемонно произнес он, не отрывая от меня тревожаще внимательного взгляда.

— И я рада видеть вас, господин Исмир! — словно со стороны услышала я свой спокойный голос. Все же уроки бабушки даром не прошли. — Прошу, присаживайтесь! Выпьете чего-нибудь?

Он чуть склонил набок светловолосую голову, вдруг напомнив мне инспектора Сольбранда, и ответил без улыбки:

— Я очень занят, госпожа Мирра, — вот теперь в уважительном «госпожа» льдинками прозвенела отчетливая ирония. — Вчера я потратил немало времени, дожидаясь вас, потому давайте перейдем сразу к сути. Зачем вы хотели меня видеть? Кажется, до сих пор вы изо всех сил избегали моего общества…

— До сих пор — да, — суховато подтвердила я. Иного выхода у меня не оставалось, но как же все это было унизительно! — Для начала возьмите вот это.

И протянула ему листок бумаги.

— Что это? — он пробежал глазами короткий адрес, и между бровей его залегла сосредоточенная морщинка. — Если не ошибаюсь, это где-то в доках?

— Насколько я знаю, именно так. — Подтвердила я и, не дожидаясь расспросов, объяснила: — Если вас все еще интересует контрабанда, о которой мы говорили с вами на днях, то имеет смысл туда заглянуть.

Исмир не высказал ни малейшего признака удивления. Совершенно спокойно отложил на столик бумажку, а затем, не глядя на меня, уточнил:

— Насколько достоверны эти сведения?

— Надо думать, вполне, — пожала плечами я. — Не думаю, что она посмела бы солгать.

Он несколько мгновений думал, отбивая пальцами ритм по столешнице многострадального столика, и от прикосновений дракона тот снова начал покрываться изморозью.

— Господин Исмир! — не выдержала я. — Будьте добры, оставьте в покое мебель!

Он поднял на меня взгляд, потом перевел его на свою руку, покоящуюся на небольшом островке льда.

— Потом он растает, а мне придется убирать! — пояснила я. Странное спокойствие, холодом сдавившее сердце, развязало мне язык.

Мгновение Исмир смотрел на меня, потом улыбнулся, и в нежную мягкость аромата сандала влились звонкие ноты апельсина.

— Простите, — произнес он иронично. — Должно быть, своим вчерашним посланием я доставил вам хлопоты.

— Это вы меня простите, — спохватилась я. Указывать гостю на причиненное им беспокойство некрасиво. — Напротив, это было весьма… необычно!

Разговор наш напоминал вежливую беседу малознакомых людей, и оттого перейти к сути было особенно неловко.