:::::: Нет! Такого удовольствия я им не доставлю!:::::: Она стискивает зубы.:::::: Эти кровососы не услышат моих рыданий!::::::

– Что здесь происходит? – Его голос… с добродушным подтруниванием. Он подошел к ней сзади, так что она даже не может вывернуть шею, чтобы его увидеть. Он привалился всем телом к спинке стула. – Что, Житин… развлекаешься? – Голос звучит сверху, уже на английском, со скрытой угрозой. – Я на расстоянии могу унюхать, чем пахнут твои грязные игры. Какое же ты говно.

Его руки ложатся ей на плечи и нежно их массируют. Она в его руках! И тут ее прорывает. На глаза наворачиваются слезы и текут по щекам. Житин, подняв глаза на Сергея, пытается спрятать виноватое выражение лица под дружеской улыбкой.

– Ну что вы, Сергей Андреевич, – говорит он по-русски, – мы с мисс Отеро ведем непринужденную беседу о психи…

– Заткнись! – рявкает на него Сергей.

Что бы это ни значило, Житин прикусывает язык. У него отвалилась нижняя челюсть. Еще один короткий рявк – и Житин побелел от страха. Переводит взгляд на Магдалену.

– Простите великодушно, – говорит он примиряюще. – Это была всего лишь игра ума, разве вы не поняли…

Сергей выскакивает у нее из-за спины и, положив на стол обе ладони, весь подается к шахматному чемпиону и что-то говорит ему тихим голосом, в котором отчетливо слышится закипающий гнев. Житин снова ловит взгляд Магдалены. Он кажется еще более испуганным.

– Мисс Отеро, я искренне сожалею о своем бестактном поведении. Теперь я вижу… – Он косится на Сергея, тот что-то цедит, и Житин опять обращается к Магдалене: – Теперь я вижу, что вел себя как бесстыжий подросток. – Снова взгляд на Сергея, тот выдает короткую тираду на русском, и Житин ей: – Прошу у вас прощения.

Столь безоговорочное унижение ее мучителя доставило Магдалене короткую радость, потому что уже в следующую секунду набежала тень. На ее глазах произошло нечто странное и нездоровое. Сергей рявкнул, и великий чемпион только что не простерся у ее ног. В этом есть что-то унизительное – прибегнуть к посторонней помощи, чтобы приструнить наглеца. А между тем Сергей обращается прямо к ней:

– Я должен перед тобой извиниться за поведение нашего чемпиона.

Тут уж не выдержала супруга Житина – темноволосая дородная дама. Она шумно встает во весь рост… насколько ей позволяют формы… злобно глядит на Сергея и что-то отрывисто говорит мужу по-русски. Житин, олицетворение страха, не спускает глаз с Сергея, а тот переходит с ним на английский:

– Ольга права, вам лучше уйти. И чем быстрее, тем лучше. – Он машет ладонью перед его носом. – Пшёл вон! – добавил он уже на родном языке.

Житин встает, весь дрожа. Полусогнутый, он берет жену под локоть и семенит к выходу, опираясь на ее руку. Сергей поворачивается к шести оставшимся: бритоголовому бандюгану… толстухе с грудью как отдельный столик… женщинам в шляпках-таблетках… сурового вида верзиле с узким черепом и впалыми щеками, в рубашке с рукавами, открывающими костлявые запястья и несоразмерные голове огромные ручищи… и бычаре, чьи глазки так глубоко спрятались между нависшими надбровными дугами и выпирающими скулами, что их трудно было разглядеть. То еще зрелище. Сергей одаривает их веселой улыбкой, как будто ничего не произошло. Заговаривает с ними об одном, о другом… увы, они слишком напуганы, чтобы поддержать беседу. Магдалена сидит ни жива ни мертва. Это она, пришлая, стала виновницей случившегося. Сумей она ответить чем-то остроумным или в меру глубокомысленным, как тогда в Chez Toi, ничего бы не было. Больше всего ей хочется бежать без оглядки от этой русской компании. Из нее Сергей тоже не смог вытянуть ни слова. После нескольких неудачных попыток он подзывает здоровяка-метрдотеля, или кто он там, и коротко беседует с ним на русском. Потом улыбается сникшим дуракам и дурочкам и объявляет по-русски и по-английски:

– Вам повезло. У Марко нашелся свободный стол на шесть персон. Вы останетесь довольны.

Все шестеро, как побитые, осторожно встают и, не говоря ни слова, отправляются следом за Марко в дальний угол просторного ресторана. Сергей обнимает Магдалену за плечи.

– Совсем другое дело… Вот мы и вдвоем. – Он разражается смехом, который означает: «Хорошо сидим!»

:::::: Нет, дорогой… ошибаешься. Нас за столом трое: ты, я и… унижение, занимающее остальные восемь мест. И я бы не сказала, что хорошо сидим. Посмотри на это регочущее быдло, на этих мужланов и их расфуфыренных подруг, словно из прошлого века, на этих алкашей-самцов, готовых схватить зазевавшуюся пташку и оборвать ей крылышки под общее радостное ржанье. Житин – вот кто гроссмейстер! Пусть и бывший.

Как, ты не видел? Ты пропустил классическую партию! Но вот же перед тобой сбитая фигура… все, что осталось от твоей кубинской красотки… единственная пустышка в переполненном зале! В самый разгар веселья! Никому не нужная пустышка. Кроме разве что Сергея Королева, большого любителя папайи. Он ее распробует, а после выбросит на обочину, как сбитого машиной опоссума. Глядите, наслаждайтесь! Одинокая девушка… любитель папайи не в счет. Что может быть хуже смерти? Унижение! А ее сосед по столику Сергей Королев прямо светится. Он уверен, что сейчас ее развеселит. Он – Царь горы! Он наслаждается жизнью! Так ощущает себя человек, при одном появлении которого todo el mundo вскакивают со своих мест и со льстивой улыбкой бросаются исполнять любую его прихоть. А еще приятнее, наверное, видеть страх в глазах… как будто сама их жизнь под угрозой… они буквально съеживаются, как этот гнусный тип, когда на него рявкнул царь Сергей. И теперь он на седьмом небе. Он с удовольствием проведет вечер со своей chocha[39]… за столом на десять персон посреди белого моря в переливающихся блестках. Мимо него не пройдешь! Вот он! Самый могущественный человек в этом зале. Ему ли понять, чтó она испытывает! Ах, мой прекрасный спаситель, увези меня отсюда… подальше от этих пристыжающих, сочувственных, уклончивых взглядов… но нет! Он должен показать себя во всей красе. Перед вами царь русского землячества Холлендейл, штат Флорида!::::::

Но вот, наконец наконец наконец… кажется, прошло пять лет постоянных унижений… он предложил отправиться на Стар-Айленд, где проходит большая вечеринка. Его уход – сродни его появлению… лизоблюдство, крепкие объятия, громкое пустословие, нашептанное на ухо… чтобы дотянуться до его уха, им приходится подпрыгивать. Ну а Магдалена? Она для них не существует. Пустое место. Разве что здоровенный хозяин заведения говорит ей словечко на прощание, да и то только из желания втереться в доверие к монарху, который пришел сюда со своим ломтиком папайи.

:::::: Когда он спросил: «Чем вы занимаетесь?» и все такое… «Чем вы занимаетесь, чтобы покупать еду, одежду?» и что-то там еще, надо было сразу задать встречный вопрос: «Сэр, мы с вами знакомы?» И, что бы он ни ответил, повторять: «Сэр, мы с вами знакомы? Я должна вас близко знать, чтобы отвечать на подобные вопросы». А если бы он настаивал, можно было добавить: «У меня есть ощущение, что я никогда не буду знать вас близко, насколько это зависит от меня». Ну, «насколько это зависит от меня» – пожалуй, чересчур, с учетом того, что мне двадцать четыре, а ему… за пятьдесят?.. но в любом случае я должна была заткнуть его в самом начале, а не давать раскрутить на всю катушку мерзкий поток оскорблений…::::::